«Мы здесь решали. »

Кто на самом деле отдал приказ о расстреле Николая II и царской семьи

Николай II под арестом в Царском Селе, 1917. Фото: Wikipedia

О трагедии семьи царя Николая II изданы сотни книг на многих языках мира. В этих исследованиях достаточно объективно представлены события июля 1918 года в России. Некоторые из этих сочинений мне приходилось читать, анализировать и сопоставлять. Однако остается много загадок, неточностей и даже заведомой неправды.

К числу наиболее достоверной информации принадлежат протоколы допросов и другие документы колчаковского судебного следователя по особо важным делам Н.А. Соколова. В июле 1918 года после захвата Екатеринбурга белыми войсками Верховный главнокомандующий Сибири адмирал А.В. Колчак назначил Н.А. Соколова руководителем по делу о расстреле царской семьи в этом городе.

Н.А. Соколов

Соколов два года работал в Екатеринбурге, провел допросы большого количества людей, причастных к этим событиям, пытался найти останки расстрелянных членов царской семьи. После захвата Екатеринбурга красными войсками Соколов покинул Россию и в 1925 году в Берлине опубликовал книгу «Убийство царской семьи». С собой он увез все четыре экземпляра своих материалов.

В Центральном партийном архиве ЦК КПСС, где я работал руководителем, хранились в основном подлинные (первые) экземпляры этих материалов (примерно тысяча страниц). Как они попали в наш архив — неизвестно. Все их я внимательно прочитал.

Впервые детальная проработка материалов, связанных с обстоятельствами расстрела царской семьи, была проведена по заданию ЦК КПСС в 1964 году.

В подробной справке «о некоторых обстоятельствах, связанных с расстрелом царской семьи Романовых» от 16 декабря 1964 года (ЦПА Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, фонд 588 опись 3С) документально и объективно рассмотрены все эти проблемы.

Справку написал тогда заведующий сектором идеологического отдела ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев, выдающийся политический деятель России. Не имея возможности опубликовать всю упомянутую справку, привожу лишь некоторые места из нее.

«В архивах не обнаружено каких-либо официальных отчетов или постановлений, предваряющих расстрел царской семьи Романовых. Нет бесспорных данных и об участниках расстрела. В связи с этим изучены и сопоставлены материалы, опубликованные в советской и зарубежной прессе, и некоторые документы советских партийных и государственных архивов. Кроме того, записаны на магнитофонную ленту рассказы бывшего помощника коменданта Дома особого назначения в Екатеринбурге, где содержалась царская семья, Г.П. Никулина и бывшего члена коллегии Уральской областной ЧК И.И. Радзинского. Это единственные оставшиеся в живых товарищи, имевшие то или иное отношение к расстрелу царской семьи Романовых. На основании имеющихся документов и воспоминаний, нередко противоречивых, можно составить такую картину самого расстрела и обстоятельств, связанных с этим событием. Как известно, Николай II и члены его семьи были расстреляны ночью с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге. Документальные источники свидетельствуют, что Николай II и его семья были казнены по решению Уральского областного Совета. В протоколе № 1 заседания ВЦИК от 18 июля 1918 года читаем: «Слушали: Сообщение о расстреле Николая Романова (телеграмма из Екатеринбурга). Постановлено: По обсуждении принимается следующая резолюция: Президиум ВЦИК признает решение Уральского областного Совета — правильным. Поручить тт. Свердлову, Сосновскому и Аванесову составить соответствующее извещение для печати. Опубликовать об имеющихся в ВЦИК документах — (дневник, письма и т.п.) бывшего царя Н. Романова и поручить т. Свердлову составить особую комиссию для разбора этих бумаг и их публикации». Подлинник, хранящийся в Центральном государственном архиве, подписан Я.М. Свердловым. Как пишет В.П. Милютин (нарком земледелия РСФСР), в тот же день, 18 июля 1918 года, в Кремле поздно вечером проходило очередное заседание СНК (Совет народных комиссаров.Ред.) под председательством В.И. Ленина. «Во время доклада товарища Семашко в зал заседаний вошел Я.М. Свердлов. Он сел на стул сзади Владимира Ильича. Семашко закончил свой доклад. Свердлов подошел, наклонился к Ильичу и что-то сказал. — Товарищи, Свердлов просит слово для сообщения, — объявил Ленин. — Я должен сказать, — начал Свердлов обычным своим ровным тоном, — получено сообщение, что в Екатеринбурге по постановлению областного Совета расстрелян Николай. Николай хотел бежать. Чехословаки подступали. Президиум ЦИКа постановил: одобрить. Молчание всех. — Перейдем теперь к постатейному чтению проекта, — предложил Владимир Ильич». (Журнал «Прожектор», 1924 г., стр. 10). Это сообщение Я.М. Свердлова было зафиксировано в протоколе № 159 заседания СНК от 18 июля 1918 года: «Слушали: Внеочередное заявление Председателя ЦИК т. Свердлова о казни бывшего царя — Николая II по приговору Екатеринбургского Совдепа и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК. Постановили: Принять к сведению». Подлинник этого протокола, подписанный В.И. Лениным, хранится в партархиве Института марксизма-ленинизма. За несколько месяцев перед этим на заседании ВЦИК обсуждался вопрос о переводе семьи Романовых из Тобольска в Екатеринбург. Я.М. Свердлов говорит об этом 9 мая 1918 года: «Должен вам сказать, что вопрос о положении бывшего царя ставился у нас в Президиуме ВЦИК еще в ноябре месяце, в начале декабря (1917 г.) и с тех пор неоднократно поднимался, но мы не принимали никакого решения, считаясь с тем, что необходимо предварительно точно ознакомиться с тем, как, в каких условиях, насколько надежна охрана, как, одним словом, содержится бывший царь Николай Романов». На этом же заседании Свердлов докладывал членам ВЦИК, что в самом начале апреля Президиум ВЦИК заслушал доклад представителя комитета команды, охранявшей царя. «На основании этого доклада мы пришли к заключению, что оставлять дальше Николая Романова в Тобольске невозможно… Президиум ВЦИК решил перевести бывшего царя Николая в более надежный пункт. Таким более надежным пунктом был избран центр Урала — г. Екатеринбург». О том, что вопрос о переводе семьи Николая II был решен с участием ВЦИК, говорят в своих воспоминаниях и старые коммунисты-уральцы. Радзинский сказал, что инициатива перевода принадлежала Уральскому областному Совету, а «Центр не возражал» (Магнитофонная запись от 15 мая 1964 г.). П.Н. Быков, бывший член Уральского совета, в своей книге «Последние дни Романовых», изданной в 1926 году в Свердловске, пишет, что в начале марта 1918-го в Москву специально по этому поводу ездил областной военком И. Голощекин (партийная кличка «Филипп»). Ему было дано разрешение перевести царскую фамилию из Тобольска в Екатеринбург».

Далее в справке «О некоторых обстоятельствах, связанных с расстрелом царской семьи Романовых» приведены ужасные подробности жестокой казни царской семьи. Говорится о том, как были уничтожены трупы. Рассказывается, что у убитых нашли в зашитых корсетах и поясах примерно полпуда бриллиантов и драгоценностей. В этой статье не хотел бы обсуждать столь бесчеловечные деяния.

В мировой прессе многие годы распространяется утверждение о том, что «истинный ход событий и опровержение «фальсификаций советских историков» содержится в дневниковых записях Троцкого, не предназначавшихся для печати, поэтому, дескать, особенно откровенных. Они были подготовлены для публикации и изданы Ю.Г. Фельштинским в сборнике: «Лев Троцкий. Дневники и письма» (Эрмитаж, США, 1986 г.).

Привожу отрывок из этой книги.

«9 апреля (1935 г.) Белая печать когда-то очень горячо дебатировала вопрос, по чьему решению была предана казни царская семья. Либералы склонялись, как будто, к тому, что уральский исполком, отрезанный от Москвы, действовал самостоятельно. Это неверно. Постановление вынесено было в Москве. Дело происходило в критический период гражданской войны, когда я почти все время проводил на фронте, и мои воспоминания о деле царской семьи имеют отрывочный характер».

В других документах Троцкий рассказывает о заседании Политбюро за несколько недель до падения Екатеринбурга, на котором он отстаивал необходимость открытого судебного процесса, «который должен был развернуть картину всего царствования».

«Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если б было осуществимо. Но времени может не хватить. Прений никаких не вышло, так (как) я на своем предложении не настаивал, поглощенный другими делами».

В следующем эпизоде из дневников, наиболее часто цитируемом, Троцкий вспоминает, как уже после расстрела на его вопрос о том, кто решал судьбу Романовых, Свердлов ответил: «Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях».

Николай II с дочерьми Ольгой, Анастасией и Татьяной (Тобольск, зима 1917 года). Фото: Wikipedia

«Решали» и «Ильич считал» можно, а согласно другим источникам и нужно, трактовать как принятие общего принципиального решения о том, что Романовых нельзя оставлять в качестве «живого знамени контрреволюции».

И так ли важно, что непосредственное постановление о расстреле семьи Романовых было вынесено Уральским Советом?

www.novayagazeta.ru

4. Приказ тайных дел

4. Приказ тайных дел

Царь Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим за свой в общем-то добродушный характер, был вторым из династии Романовых. Заботясь о собственной безопасности, боясь интриг боярской верхушки, он начал приближать к себе молодых людей из числа «худородных», определяя их на службу в свою личную канцелярию. Тайно от бояр стал давать им секретные поручения. В 1654 году канцелярия была преобразована в Приказ тайных дел.

Известный историк К.Валишевский в книге «Первые Романовы» определял его следующим образом: «Это было нечто вроде тайной канцелярии Людовика XV… Татищев смотрел (на Приказ тайных дел) как на инквизиционный стол… Современные же историки открыли в нем, подобно Костомарову, зародыш будущей тайной полиции… Он (Приказ) входил в область дипломатическую, военную, полицейскую, финансовую и отправлял множество еще других функций, не поддающихся никакой классификации»[8].

Историк М.Н. Покровский дал ему следующее определение: «Почти во главе всего государства был поставлен при Романовых «Приказ тайных дел», и с его легкой руки всякие тайные «канцелярии» и «экспедиции» провожают нас через весь XVIII век. В XIX веке все эти тайные учреждения передаются в руки корпуса жандармов и департамента полиции. Тайный приказ с самого начала, при первых Романовых, был наделен огромными полномочиями. Даже члены Боярской думы, т. е. государственного совета, употребляя позднейшее выражение, в этот приказ не ходили и дел там не ведали. Он был, значит, вне контроля этого московского государственного совета. Он был подчинен непосредственно самому царю, и чиновники его на деле имели больше власти, чем члены Боярской думы»[9].

История не всегда щедра на документальные источники, особенно в том случае, когда речь идет о тайных делах. Конспирация и секретность — основа разведывательной деятельности. Поэтому исследователи истории разведки неминуемо сталкиваются с большими трудностями при попытке воссоздания структуры, целей и задач разведывательных органов, а также выявления их личного состава на том или ином конкретном историческом этапе. Как правило, нам достаются очень скудные, отрывочные, весьма разрозненные свидетельства, достоверность которых порой приходится ставить под сомнение. Вместе с тем особо важные поручения разведывательного характера были столь деликатны, что, как правило, их отдавали в устной форме.

О Приказе тайных дел, этом дальнем предшественнике российских спецслужб — разведывательной, контрразведывательной, охраны «августейших особ», шифровальной, мы можем судить и по сохранившейся довольно значительной части секретного архива, и по сведениям, полученным в то время от перебежчика. При Алексее Михайловиче бежал за границу один из сотрудников дипломатической службы царя — Посольского приказа. Судя по всему, он имел некоторое негласное отношение и к делам Тайного приказа, был хорошо осведомлен о дворцовых секретах. Кроме того, он выполнял тайные поручения царя.

Как и положено перебежчику, он кормился за рубежом за счет продажи своих сенсационных «откровений». О Приказе тайных дел, в частности, он сообщал: в нем «сидит дьяк да подьячих с десять человек и ведают они и делают дела всякие царские, тайные и явные, а в тот приказ бояре и думные люди не ходят и дел не ведают, кроме самого царя, а посылаются того приказу подьячие с послами в государства и на посольские съезды и в войну с воеводами… И те подьячие над послы и над воеводы подсматривают и царю приехав сказывают. А устроен тот приказ при нынешнем царе для того, чтобы его царская мысль и дела исполнялись все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали». Подлинные документы Тайного приказа, найденные через полтораста лет после откровений перебежчика, в общем подтвердили данную им характеристику этого «загадочного» учреждения.

Приказ непосредственно подчинялся самому царю и осуществлял контроль за деятельностью всех государственных учреждений, послов, городовых и воевод, вел следствия по важным политическим делам, занимался разведкой, в понятие которой входили тогда не только политические вопросы, но и, к примеру, поиск полезных ископаемых. С 1663 года к нему перешла часть функций Приказа Большого дворца по управлению царским хозяйством, охране и обслуживанию царской семьи.

За все время существования приказа должность дьяка, то есть руководителя, в нем занимали четыре человека: Томила Перфильев, Дементий Башмаков, Федор Михайлов и Иван (он же Данило) Полянский. Все они были незнатного происхождения, но по чину приглашались за царский стол наравне с самыми родовитыми боярами. Дьяк Тайного приказа должен был всегда находиться поблизости от царя на случай, если понадобится для какого-либо спешного, секретного поручения. В его обязанности входило организовать тайную охрану, сопровождать царя во время походов и выездов на охоту и богомолье. Дьяк одним из первых встречал иностранных послов при посещении ими Кремлевского дворца и одним из последних провожал их.

Во многих грамотах он именовался дьяком «в государевом имени», так как имел право подписывать указы, исходившие «из его, великого государя, царских палат за его, государскими, тремя красными печатями».

Для работы в Приказе тайных дел отбирались наиболее проверенные и способные, хорошо знающие грамоту, сообразительные подьячие из других приказов. Они проходили специальную школу обучения, созданную при Спасском монастыре. В ней учился, например, Семен Медведев, постригшийся впоследствии в монахи под именем Сильвестра и прославившийся своими литературными сочинениями.

Выполнявшие сложные и щекотливые поручения подьячие Приказа тайных дел получали гораздо большее жалованье, чем служащие других государственных учреждений. Они кормились во дворце и получали значительные суммы на дорожные и всякие иные расходы, связанные с выполнением государевых поручений. На пошив парадной одежды им выдавалось вдвое больше денег, чем, например, подьячим Приказа Большого дворца. По праздникам они щедро награждались.

Работа в этом «спецучреждении» и усердие при выполнении личных поручений царя способствовали успешному продвижению по служебной лестнице. Подьячие Тайного приказа назначались дьяками в другие приказы, а дьяки становились думными дьяками, но и тогда они продолжали оставаться особо доверенными царскими чиновниками и привлекались к выполнению все тех же секретных заданий.

Учитывая деликатность тайных поручений, царь Алексей Михайлович да и дьяк в «государевом имени» предпочитали отдавать их в устной форме. Но если указ отдавался письменно, то его имел право читать только тот, кому он был непосредственно адресован. Прочитав секретное распоряжение, адресат тут же должен был вернуть его посланцу. А если посланец по каким-либо причинам не мог вручить его адресату, то должен был вернуть царю или своему высшему должностному лицу в нераспечатанном виде. «Прочетчи, пришли назад с тем же, запечатав сей лист», — писал царь в одном из своих указаний.

Выполнив секретное поручение, подьячие Тайного приказа были обязаны немедленно докладывать об этом лично царю. Если же доклад облекался в письменную форму, то излагать на бумаге суть поручения запрещалось. Писали так: «Что по твоему, великого государя, указу задано мне, холопу твоему, учинить, и то, государь, учинено ж».

Когда нужно было доставить особо важное, секретное письмо иностранному правителю, собственному послу или воеводе, царь посылал запечатанный пакет не с обычным гонцом, а с одним из подьячих Приказа тайных дел. При этом подьячему давались дополнительные задания разведывательного характера: разузнать стороной то, что интересовало лично царя, собрать сведения о настроении населения, с некоторыми лицами провести доверительные беседы наедине по вопросам, перечисленным в тайном наказе, составленном лично царем. Нередко подьячим предписывалось скрывать свое истинное место службы и выдавать себя за другого, то есть, прибегая к нынешней профессиональной терминологии, действовать «под прикрытием».

Подьячие Приказа тайных дел и посольские дьяки, ведавшие поддержанием связи с царскими представителями в зарубежных странах, нередко прибегали к зашифрованной переписке. Ключ к расшифровке этих посланий не записывался, его заучивали наизусть. Существовали различные варианты секретного письма, и, как положено по правилам конспирации, никто из подьячих не должен был знать все варианты тайнописи.

Как правило, она составлялась по одному из наиболее примитивных способов зашифровки, получившему название «тарабарской грамоты». Иногда она также называлась «литореей» (т. е. «буквенной», от лат. «litera»). Секрет этого способа в том, что одни буквы подменялись другими. Тайное письмо иногда называлось «затейным». Нередко писцы прибегали к написанию фраз в обратном порядке, составляя своеобразные криптограммы, иногда не дописывали буквы — такой шрифт назывался «полусловицей».

Еще в 1633 году отец первого царя из династии Романовых патриарх Филарет, будучи фактическим правителем России, написал «для своих государевых и посольских тайных дел» особую азбуку и «склад затейным письмом». Сохранился наказ русскому дипломатическому представителю в Швеции Дмитрию Андреевичу Францбекову, из которого видно, что он должен был использовать тайнопись при составлении донесений царю Михаилу Федоровичу. Наказ заканчивался такими словами: «Да что он, Дмитрий, будучи в Свее, по сему тайному наказу о тех или иных о наших тайных делах и наших тайных вестей проведает и ему о всем писати ко государю царю и великому князе Михайлу Федоровичу всея Руси к Москве по сему государеву тайному наказу закрытым письмом».

Дошел до нас и черновик этого наказа, в котором слово «затейным» зачеркнуто и заменено «закрытым». Тайнопись в России перестала быть затеей и превратилась в одно из средств сохранения государственных тайн.

Царь Алексей Михайлович в своей личной переписке нередко прибегал к «тарабарской грамоте». Шифром обычно писались инструкции подьячим Приказа тайных дел, выезжавшим за границу. Например, подьячему Григорию Никифорову поручалось передать руководителю русской делегации на переговорах с Польшей, А.Л. Ордин-Нащокину написанное шифром предписание царя. Из инструкции Никифорову, исполненной тоже «тайным письмом», видно, что царь был озабочен вопросом, как укрепиться в Ливонии и на Балтике. Царь требует: «Проведать подлинно, сколько ратных людей и каких в Риге и в иных городах по сей стране…». Это уже настоящее разведывательное задание.

В 1673 году к польскому двору был назначен постоянный московский представитель (резидент, как тогда называлась эта должность) полковник Василий Тяпкин. Он находился в пути, когда в Москву пришла весть о кончине польского короля Михаила Корнбута Вишневецкого. Поскольку у короля не было наследников, то в Варшаве должен был собраться сейм для обсуждения вопроса о престолонаследии. Вопрос очень интересовал Алексея Михайловича, так как сейм уже однажды высказался за избрание королем одного из его сыновей. Царский гонец догнал Тяпкина по дороге в Вильно и вручил ему составленную самим государем тайнопись. Ожидания царя не оправдались, королем избрали воеводу Яна Собеского. Тяпкин же продолжал оставаться при польском дворе и в течение пяти лет посылал в Москву составленные «закрытым письмом» донесения. Сохранилось более шестисот листов донесений первого русского постоянного посланника в Польше к «сберегателю посольских дел» боярину Артамону Сергеевичу Матвееву.

Примечательно, что эта переписка вызвала у Яна Собеского подозрение, что Тяпкин настраивает против него московские власти. Когда Алексей Михайлович умер и Тяпкин со своей свитой явился в королевский замок в черном «жалобном» платье, Собес-кий гневно высказал ему свое недовольство, упрекая в том, что он писал «ссорные и затейные письма к покойному царю, от которых до сих пор войска наши не соединились и взаимная между нами дружба не могла утвердиться».

Можно предположить, что польским спецслужбам удалось перлюстрировать (т. е. тайно вскрыть) и прочесть секретные письма русского резидента. Нельзя также исключить, что информация о содержании писем Тяпкина дошла до поляков через агентурные каналы — ведь среди русской верхушечной знати были сторонники сближения с Польшей, представлявшие для польских разведчиков определенную «питательную среду».

Алексей Михайлович вступил на престол, когда в Европе подходила к концу Тридцатилетняя война (1618–1648 гг.), разделившая страны континента на два противоборствующих лагеря. Каждое из втянутых в этот конфликт государств стремилось в той или иной мере развивать дружественные отношения с Россией, преследуя при этом свои конкретные цели: обеспечение тыла с востока, перераспределение сфер влияния и завоевание новых земель, расширение выгодных условий торговли. Россия, со своей стороны, была заинтересована в росте своего международного престижа. Все чаще в Москву приезжали иностранные представители, а русские послы и купцы, в свою очередь, направлялись в различные зарубежные страны.

Первые шаги были неуклюжими, полными курьезов. Одна из причин этого — отсутствие надежной информации о событиях за рубежом. С этой целью в Москве (уже с 1621 г.) издавались «Куранты» (нем. «couranten» — «текущие известия») — рукописный бюллетень Посольского приказа в количестве двадцати номеров в год. Цель издания — информировать правительство о заграничных событиях. Источником служили в основном польские, немецкие и голландские газеты, другие издания, письма русских людей из-за границы. Об оперативности поступавшей в Посольский приказ информации можно судить хотя бы по такому случаю. В 1656 году стольник И.И. Чемоданов был послан в Италию. Прибыв на место, он вдруг с удивлением обнаружил, что герцог Франциск, которому были адресованы его верительные грамоты, имел уже… третьего преемника. Можно представить себе состояние и посла Потемкина, который рассчитывал на встречу с испанским королем Филиппом IV, но тот не смог принять его, так как… умер два года назад.

Эти первые посланцы были по большей части новички, совсем не знавшие ни обычаев, ни традиций тех стран, которые они посещали, но старавшиеся ввести там чисто «кремлевский ритуал». Во Флоренции стольник Чемоданов и его помощник, дьяк Постников, падают ниц перед государем, целуют ему ноги, после чего они считают себя обиженными, когда, при произнесении имени царя, герцог не отвечает никаким жестом, который свидетельствовал бы об уважении к российскому государю.

Беря с собою, как правило, пышную свиту, многие послы затем попадали в затруднительное положение, не зная, как ее содержать. Дело в том, что на Руси в то время было принято обеспечивать иностранные посольства продовольствием («кормом»), и царские эмиссары, попадая за границу, рассчитывали на взаимность, но часто ошибались. Правда, они брали с собой товары и долю выручки от их продажи тратили на содержание посольства. Это удавалось, хотя и не всегда. «В Ливорно, — пишет К.Валишевский, — Чемоданов выкрутился, продав выгодно шестьдесят окороков! Но потом покупатели заупрямились, так как флорентийцам пришлись не по вкусу произведения «veramente bruttissime» (итал. «ужасно грубые») иноземного колбасника, ввиду чего Чемоданову пришлось выпрашивать у герцога милостыню в 100 дукатов, которые были ему даны с обязательством воздерживаться от нового выпрашивания на итальянской территории».

И, тем не менее, несмотря на казусы, именно при царе Алексее Михайловиче русская дипломатия набирается ума-разума, постепенно приобретая достойный тон и корректный стиль. В «Большой Энциклопедии» так характеризуется этот период: «При Алексее Россия вступила в дипломатические отношения со всем Западом. В 1656 году отправили Чемоданова в Венецию из Архангельска; других посылали просто для разведок во Францию, Испанию, Флоренцию и Рим… Торговые цели сосредоточивались в Англии и особенно в Голландии, где сидел наш постоянный резидент или «комиссариус», а политика вела в Вену, Венецию, Швецию и Данию. Это — восточный вопрос или борьба с турками и связь со славянами. Русским вдруг захотелось везде показаться, найти свою выгоду и не зависеть от других. Они собирались даже «ходить кораблями для пряных зелий и овощей», т. е. до Индии. Алексей просил герцога Курляндского продать ему для этого свои суда»[10].

Частенько людям Тайного приказа приходилось исполнять и просто прихоти самодержца. Среди уцелевших в архиве царских грамот есть одна, предписывающая астраханскому воеводе князю Одоевскому призывать в Москву «индейских мастеровых людей», умеющих делать и красить «киндяки», то есть всякую легкую ткань. Воевода доносил, что в Астрахани таких людей нет, надо весной послать за море. Но одного все-таки разыскали. Это был «бухарского двора жилец» красильный мастер по имени Кудабердейка.

В ведомстве Тайного приказа числилось два стекольных завода, которые под присмотром выписанных из Венеции умельцев изготовляли скляницы — «венецейки», в том числе потешные стаканы «в четверть ведра и больше» и «царь-рюмку» в сажень величиной.

В тогдашнем подмосковном селе Измайлове царь устроил образцовый питомник, где выращивал русский виноград, дыни бухарские и «трухменские», арбузы, кавказский кизил, венгерские груши и даже пытался сажать финиковые пальмы. Ездившим в Англию послам был дан наказ привезти оттуда «семян всяких».

Как это, на первый взгляд, ни покажется курьезным, но, по существу, эти задания можно считать весьма отдаленным прообразом нынешней научно-технической линии разведки.

Любил царь всякую новинку, диковинку. Тайный приказ строго следил за тем, чтобы купцы — заготовщики всякой снеди — обеспечивали изобилие блюд на царском столе. Оказывается, и это входило в круг обязанностей приказа. Царь был большой жизнелюб. По случаю рождения царевича Петра, например, на царский стол было подано сто двадцать одних только сладких блюд: «коврижка сахарная, большая — герб государства Московского; вторая коврижка сахарная же, коричная; голова сахару большая, расписана с цветом, весом два пуда двадцать фунтов; орел сахарной, большой, литой, белой, другой орел, сахарной же; большой, красной, с державами, весу в них по полтора пуда; утя сахарное, литое ж, весом двадцать фунт; голубь сахарной, литой, весом в восемь фунт; город сахарной — кремль с людми с конными и с пешими; башня большая с орлом; башня средняя с орлом; город четвероугольный с пушками…»

Всего для царского двора ежедневно требовалось не меньше трех тысяч яств. Приготовляли их пятьдесят девять поваров и ставили на стол на парадных приемах сто восемьдесят три стольника и стряпчих.

Но для кого-то это изобилие было и мукой: прежде чем попасть в царский рот, все это должно было быть проверено и опробовано представителями царской службы безопасности, то есть людьми из Тайного приказа. Причем, не дай Бог, кабы чего не вышло!

В ведении Тайного приказа был и Аптекарский двор. Здесь под надзором подьячих приготовлялись лекарства для царской семьи и различные напитки для царского стола: брага и меды, пиво «доброе», морсы ягодные и фруктовые. Там же было налажено производство коричной, анисовой и тминной водки и разных настоек. Виноградные вина — «романея», «малмазея», «кинарея» — закупались за границей. А поскольку функции Приказа Большого дворца были переданы вездесущим спецслужбам, то нетрудно догадаться, что они принимали участие и в этих закупках.

С прихотями царя связаны поручения, которые давались одному из агентов Тайного приказа из числа иностранцев. Его имя — Иван Гебдон. По происхождению англичанин, сначала он выполнял обязанности толмача при английских купцах, а потом остался в России на постоянное жительство. Лично по поручению Алексея Михайловича Гебдон несколько раз ездил в Венецию и Голландию за разными заморскими диковинками. В сохранившейся, к сожалению не полностью, росписи поручений Гебдону, составленной в Тайном приказе, упоминается, между прочим, и приглашение в Россию мастеров, которые умели бы делать, чтобы «птицы пели на деревах, так же и люди играли в трубы», и кроме них еще двух мастеров «комедии делать».

Поручение привезти из-за границы двух человек, «которые б умели всякие комедии строить», получил и еще один иноземец — полковник Николай фон Стаден, ездивший в Ригу к «курляндскому Якубусу князю». Он же должен был «навербовать» там и целую труппу актеров. Таким образом, волею царя Тайный приказ невольно оказался у истоков создания российского театра.

После кончины Алексея Михайловича в 1676 году Тайный приказ был упразднен. По вполне понятным причинам среди бояр было немало людей, которые спешили ликвидировать и его архив. Сейчас трудно восстановить, что именно уничтожено. Часть архивных дел была разослана по разным ведомствам, «в которые какие пристойно». Лишь небольшой дубовый ящик с личной перепиской Алексея Михайловича был «взнесен вверх», в царские покои, одним из бывших руководителей приказа дьяком Дементием Башмаковым. Он же через некоторое время принес «наверх» мешок с «тайными азбуками» — шифрами.

Петр, став царем, вспомнил об отцовском архиве и велел своему «тайному советнику и ближней канцелярии генералу» Никите Зотову, воспитателю царя, обучавшему его в детстве грамоте, немедленно переписать все оставшиеся от Тайного приказа бумаги и хранить их в своей канцелярии. Впоследствии эти документы оказались в подвалах дома Двенадцати коллегий на Васильевском острове, которые не раз затоплялись во время часто случавшихся в Петербурге наводнений. Лишь в 1835 году правительствующим Сенатом была назначена специальная комиссия по разбору архива. Оказалось, что в подвалах скопилось более двух миллионов дел, многие из которых «по случаю наводнения и от долговременности» пришли в такую ветхость, что «едва ли можно узнать их содержание». Найти среди них все дела Тайного приказа, конечно, не удалось. Многие безвозвратно исчезли, другие настолько истлели, что при первом прикосновении превращались в прах.

history.wikireading.ru