Преступление царской россии

Криминальная ситуация в Российской империи стала стремительно ухудшаться со второй половины XIX века. Главная причина этого – наплыв приезжих. К началу XX столетия специалисты выделяли 5 наиболее криминальных городов России.

Растущая угроза

Еще в 1718 году при Петре I была создана полиция, как государственный орган по охране правопорядка, но только после смерти реформатора организованная преступность вышла на уровень самостоятельного социального института, противопоставивш его себя государству и обществу.

XIX век преступный мир империи встретил заматеревшим и окрепшим, однако этого было явно не достаточно, чтобы противостоять авторитарной государственной машине. Полицейский аппарат успешно справлялся с нарушителями правопорядка. Основной криминальный контингент — беглые крестьяне, солдаты, монахи-расстриги , воспитанники приютов – легко контролировался государством.

Все изменилось после реформ Александра II, которые разрушили столетиями складывавшиеся сословные структуры российского общества. Как ответная реакция на возросший уровень преступности – полицейская реформа, которая предусматривала увеличение штатных единиц и подразделений полиции, улучшение финансового положения.

Выборочная статистика преступности стала вестись еще в первой половине XIX века, однако упорядоченный и систематический характер она приобрела только во второй половине столетия. Учету подлежали количество уголовных дел, осужденных и подсудимых.

Статистика отчетливо показывает рост криминогенной обстановки в России. Так, с 1857 по 1865 гг. количество осужденных выросло в 1,5 раза. Показатели за период с 1874 по 1912 гг. свидетельствуют об увеличении числа осужденных уже в 3 раза.

В одном из криминальных отчетов 1905 года отмечалось, что «ежегодно всеми судебными установлениями в империи, каково бы ни было их устройство, за все преступления и проступки осуждается в среднем около 2 млн. лиц обоего пола».

К началу XX века российская преступность не только пополнила свои ряды, но и увеличила количество «промыслов». Самым прибыльным по-прежнему считалось «конокрадство», самым распространенным – «вор-карманник», а самым уважаемым – «взломщик».

Санкт-Петербург

Столицу по праву называли центром уличной преступности и проституции. Со всех концов большой империи в поиске легкой наживы сюда стекались аферисты и мошенники различных мастей. Петербург рубежа XIX -XX веков – это соседство ослепительной роскоши и беспросветной нищеты. Богатые ходили по тем же улицам, что и бедные, вызывая зависть и провоцируя ограбления.

Первый дом предварительного заключения был построен в Петербурге в 1825 году. Следственная тюрьма тогда располагалась сразу за зданием Окружного суда между Шпалерной и Захарьевской улицами. Здание Окружного суда просуществовало вплоть до Февральской революции 1917 года, когда его сожгли вместе с огромным архивом.

Одной из наиболее заметных фигур в криминальной среде дореволюционного Петербурга была генеральша Ольга фон Штейн. Аферистка обладала уникальным даром выманивать у доверчивых сограждан огромные суммы денег, обещая им умопомрачительну ю карьеру. Ни денег, ни должности пострадавшие так и не получали, а подавать в суд на имевшую связи в высшем свете авантюристку было бесполезно.

Среди центров воровского Петербурга выделялся Сенной рынок. Здесь промышляла группа воровок-цапок. Действовали они быстро и грубо: хватали с прилавка товар и наутек. Если торговцу удавалось перехватывать воровку, то ее тут же отбивали коллеги по цеху.

Выделялся в столице артель медвежатников, особенно своими кадрами. Так, одной из банд руководил бывший депутат Государственной думы от Тверской губернии Алексей Кузнецов. В качестве вспомогательного персонала банда использовала высоких полицейских чинов, служащих контор и банков.

Накануне Первой мировой войны разбушевалась шайка Васьки Черного. В одной из попыток ограбления главарь совершил убийство солдата, что спровоцировало массовые облавы со стороны полиции. В короткий срок были схвачены главари и активные члены многих шаек.

О серьезности разгула молодежного бандитизма свидетельствует съезд российской группы Международного союза криминалистов, созванный в 1914 году, на котором рассматривалась возможность внесения в уголовное законодательство таких понятий, как «хулиганство», «озорство» и «пакостничеств о». Но война помешала этим начинаниям.

Число преступлений в Петербурге с начала XX века росло с пугающей быстротой. В 1900 году Петербургский окружной суд рассматривал 227 дел об убийствах, 427 — о разбойных нападениях, 1171 дело о нанесении телесных повреждений, а также 2197 случаев краж и воровства. В 1913 году статистика изменилась: 794, 929, 1328 и 6073 случая соответственно.

Как и Петербург, дореволюционная Москва привлекала возможностью хорошей поживы многих представителей преступного мира – от мелких воришек до криминальных авторитетов. Самым неспокойным местом Первопрестольной был район Хитровского рынка. В окрестные переулки боялись заходить не то, что прохожие, но и служители правопорядка, за исключением местных городовых.

«Грачёвка», где промышляли «платные девки», была чуть спокойнее, однако после разборок в местном трактире «Крым» полиция нередко находила утопленные в коллекторе Неглинки трупы. Уровень раскрытия убийств в Москве зачастую не превышал 40%, а о мелком воровстве и говорить нечего.

Начальник московской сыскной полиции Аркадий Кошко писал, «что краж в один день более тысячи». «Частичные, мелкие облавы стали производиться чуть ли не ежедневно, – продолжал сыщик, – но вскоре же опыт показал, что средство это недостаточно; преступные элементы при приближении незначительного наряда полиции частью благополучно скрывались, а если и попадались люди, не имеющие права жительства в столицах, то, будучи отправлены на родину этапным порядком, вскоре бежали оттуда и вновь появлялись в Москве».

Руководитель статистического отделения Министерства юстиции Е. Н. Тарновский отмечал тенденцию роста преступности в Москве накануне революции. Статистика была следующая. За 1914—1918 гг. преступность в Первопрестольной в пересчете на население возросла в 3,3 раза, в том числе убийства — в 11 раз, вооруженные грабежи в 307, простые грабежи — в 9, кражи — в 3,4, мошенничество — в 3,9, присвоения и растраты — в 1,6 раза. К примеру, только в 1914 году было зафиксировано 2,5 тыс. воо­руженных нападений.

Портовая Одесса неспроста считалась местом сосредоточения контрабандистов, воров и налетчиков. Еще во времена царствования императора Павла огромные вливания в создание одесского порта «больно били по казне и не приносили никакого толку». Ревизия выявила там «непомерное лихоимство и злоупотреблени я».

В 1817 году высочайшим указом Одесса была объявлена свободным портом, которому разрешен беспошлинный ввоз и вывоз товаров. Это способствовало расцвету города. И процветанию преступности. Тут промышляли австрийские сербы, немецкие меннониты, французские аристократы, а также греки, болгары, албанцы. Недаром Одессу прозвали «Черноморским Вавилоном».

А промышлять было чем. В Одессе крутились бешеные деньги. Достаточно сказать, что грузооборот порта с 37 миллионов рублей в 1862 году увеличился до 128 миллионов в 1893 году, а в 1903 он составлял уже 174 миллиона.

Писатель Эфраим Севела вспоминал: «Одесса славилась такими ворами, такими бандитами, каких свет не видывал и больше, я думаю, не увидит. Народ измельчал. Одесса была столицей воровского мира всей Российской империи — по этой причине ее ласково называли мамой». Именно в Одессе в 1880 году за крупное мошенничество была арестована и этапирована в Москву легендарная авантюристка «Сонька Золотая Ручка».

Ростов-на-Дону

Донская столица традиционно притягивала к себе беглых крестьян и преступников-рец идивистов. Уровень насильственных преступлений здесь был одним из самых высоких в империи. В начале XX века возникает знаменитый криминальный транзит «Ростов-Одесса», по которому беспрерывным потоком шел обмен опытом, людьми и нелегальным товаром.

Уровень преступности в Ростове рос по мере бурного развития города. В 1850-х годовой экспорт товаров за рубеж составлял в среднем 3,5 миллиона рублей, а в семидесятые годы он превысил 22 миллиона рублей. В начале XX века за Ростовом закрепилось название «Русский Чикаго», и не только из-за его финансовых возможностей.

Представители преступного мира Ростова обитали преимущественно в трущобах, а работали возле Центрального рынка. Самая громкая криминальная слава принадлежала Богатяновскому спуску (сегодня это Кировский проспект) – месту сосредоточения питейных заведений, притонов и трущоб. Магазин здесь могли ограбить средь белого дня, просто прорыв подземный ход.

На каждые 100 тыс. жителей в Ростове совершалось 595 преступлений. И уступал он по этому показателю только Киеву.

К концу XIX столетия за матерью городов русских закрепилась печальная слава самого криминального города страны. По данным Министерства юстиции, в год здесь совершалось преступлений втрое больше чем в целом по империи.

В Киеве катастрофически не хватало денег на содержание полиции, что автоматически влекло снижение эффективности ее работы. В конце XIX века из запланированных по штату 579 правоохранителей за порядком следили лишь 394 городовых. Неудивительно, что в 1890-х годах на каждые 100 тыс. жителей здесь совершалось в среднем 650 преступлений.

За столь высокими цифрами стоят и другие причины. Главные из них – это присоединение к городу бывших сел Шулявка, Лукьяновка и Куреневка, а также наплыв «заробитчан» с юго-запада Украины. Так, 5 октября 1899 года киевский полицмейстер в письме генерал-губернат ору региона констатировал, что в городе чаще стали совершаться злодеяния с применением холодного оружия. И виновные в этом – мастеровые, рабочие, поденщики.

Еще одна причина – коррумпированнос ть высших эшелонов полицейского аппарата. К примеру, в 1908 году ревизионная комиссия обнаружила, что в киевской сыскной службе из личных дел пропадали учетные карточки и фотографии преступников, а также заявления арестованных о том, что у них в полиции отбирали вещи и деньги. Продажность киевских полицейских давала благоприятную возможность правонарушителям систематически уклоняться от ответственности.

russian7.ru

В Санкт-Петербурге
июль, 26, 2018 год
23 °C

Читают все

Н овости партнёров

L entainform

Как в царской и советской России наказывали детей-преступников

28/04/2012

В российском обществе обсуждается идея о снижении возраста наступления уголовной ответственности до 12 лет. Соответствующие поправки в Уголовный кодекс могут быть приняты уже в конце весенней сессии Госдумы. И в императорской России, и в СССР такое уже было – подростков привлекали к ответственности и с 10, и с 12 лет.

Н есовершеннолетние как отдельный субъект уголовного права впервые были упомянуты в петровском Воинском Артикуле 1715 года. Однако конкретного указания на возраст, с которого начинается уголовная ответственность, там не содержалось. Ясность ввел только указ Екатерины II от 26 июня 1765 года, согласно которому дети, не достигшие десятилетнего возраста, не подлежали уголовной ответственности. Однако для лиц с 10 до 17 лет вводились наказания лишь за отдельные преступления. Зафиксированный в указе Екатерины II порог в 10 лет, как возраст, с которого начиналась уголовная ответственность, сохранялся в Российской империи вплоть до 1917 года. Все последующие нормативные акты лишь развивали и дополняли это положение.

До 1860-х годов в России отсутствовали отдельные исправительные учреждения для содержания несовершеннолетних преступников. Подростки содержались в тюремных заведениях наравне со взрослыми, вместе со взрослыми шли «по этапу», подвергались телесным наказаниям и т.д. Лишь 5 декабря 1866 года Александром II был утвержден закон «Об учреждении приютов и колоний для нравственного исправления несовершеннолетних преступников», согласно которому несовершеннолетних предписывалось содержать отдельно от взрослых преступников.

Новый этап в истории российской ювенальной юстиции начался после 1917 года. Декретом СНК РСФСР от 14 января 1918 года были упразднены суды для подростков. Все несовершеннолетние, содержащиеся в тюрьмах и арестных домах, были освобождены. С этого момента почти все дела о преступлениях несовершеннолетних рассматривались в «комиссиях по делам несовершеннолетних», которые определяли им различные меры «воспитательно-исправительного характера», как правило, не связанные с лишением свободы. В народные суды направлялись дела лишь подростков-рецидивистов или тех, кто совершил тяжкое преступление.

В 1919 году был принят первый систематизированный законодательный акт Советского государства – «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР». В части преступности несовершеннолетних этот документ предусматривал наступление уголовной ответственности с 14 лет. К лицам до достижения данного возраста, а также к несовершеннолетним от 14 до 18 лет, действовавшим «без разумения», применялись лишь воспитательные методы. Несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет, действующие осознанно, несли ответственность в судебном порядке на общих основаниях с взрослыми преступниками.

Принятый в 1922 году первый Уголовный кодекс РСФСР подтвердил возраст наступления уголовной ответственности в 14 лет, однако внес коррективы в вопрос, кого считать «несовершеннолетними преступниками» — теперь таковыми считались лица от 14 до 16 лет. В 1929 году постановлением ВЦИК и СНК РСФСР были внесены изменения, направленные на гуманизацию уголовного законодательства в отношении несовершеннолетних, – теперь не подлежали уголовному наказанию лица, не достигшие 16-летнего возраста. Им могли быть назначены только меры медико-педагогического характера.

Однако возросший уровень подростковой преступности заставил власти дать задний ход. Решено было не просто вернуться к прежним нормам, а значительно их ужесточить. 7 апреля 1935 года вышло знаменитое постановление ЦИК и Совнаркома СССР «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», вводившее уголовное наказание за ряд преступлений, начиная с 12-летнего возраста. В связи с особой известностью этого постановления имеет смысл остановиться на нем подробнее. Вот что оно гласило:

«В целях быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних ЦИК и Совнарком СССР постановляют:

1. Несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания.

2. Лиц, уличенных в подстрекательстве или в привлечении несовершеннолетних к участию в различных преступлениях, а также в понуждении несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством и т.п., — карать тюремным заключением не ниже 5 лет.

3. Отменить ст. 8 “Основных начал Уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик”.

4. Предложить правительствам союзных республик привести уголовное законодательство республик в соответствие с настоящим постановлением».

Этот постановление сейчас изрядно обросло мифами. Так, одной из наиболее распространенных легенд является утверждение, будто этим документом был дан «зеленый свет» на применение смертной казни к несовершеннолетним. Вот что писал по этому поводу разведчик-перебежчик Александр Орлов в книге «Тайная история сталинских преступлений»:

«7 апреля 1935 года советское правительство опубликовало закон, небывалый в истории цивилизованного мира. Этим законом провозглашалась равная со взрослыми ответственность, вплоть до смертной казни, для детей от двенадцати лет и старше за различные преступления, начиная с воровства…»

Однако это утверждение не соответствует действительности. Постановление 7 апреля 1935 года не вводило для несовершеннолетних смертную казнь. Норма, запрещающая применение смертной казни к лицам младше 18 лет, сохранилась в Уголовном кодексе в полном объеме. Вот что гласила 22-я статья УК РСФСР: «Не могут быть приговорены к расстрелу лица, не достигшие восемнадцатилетнего возраста в момент совершения преступления, и женщины, находящиеся в состоянии беременности». И эта статья действовала в течение всего сталинского правления.

Конечно, может закрасться сомнение — статья статьей, но советские карательные органы могли казнить детей и в нарушение различных законов и инструкций. Тем более что прецеденты такого рода в истории советской юриспруденции были (так называемое «дело Нейланда» — об этом ниже). Однако изучение архивных материалов также не подтверждает факты казни несовершеннолетних в СССР в 1930 — 1950-е годы.

Вот что пишет в связи с этим канадский ученый Питер Соломон, автор книги «Советская юстиция при Сталине»:

«В ходе работы с обширными архивными документами (как самого автора, так и его коллег) не удалось обнаружить примеров приведения в исполнение смертных приговоров (в отношении несовершеннолетних. — Д. О.).

Питер Соломон смог привести только один случай, когда поднимался вопрос о применении смертной казни в отношении подростка:

«В июне 1936 года руководство органов юстиции информировало Сталина и Молотова об одном инциденте, когда восемь подростков в возрасте от 15 до 18 лет систематически насиловали школьниц под угрозой применения оружия. Судебные власти запрашивали руководство партии и правительства о разрешении судить этих преступников по статье «бандитизм» и применить смертную казнь по отношению к 16-летнему главарю банды. Нет документальных свидетельств об ответе Сталина и Молотова на это письмо. Цитированные выше официальные документы того времени позволяют сделать вывод о том, что вожди ответили отказом».

Также скорее всего мифом является утверждение, что согласно постановлению от 7 апреля 1935 года можно было сажать детей по политическим мотивам: спел 12-летний ребенок в школе неправильную частушку – его посадили за «антисоветскую агитацию». Постановление от 7 апреля 1935 года перечисляет весьма ограниченный набор преступлений, за которые вводится уголовная ответственность с 12 лет: «совершение краж, причинение насилия, телесных повреждений, увечий, убийство или попытка к убийству». Эта формулировка не подлежала расширительной трактовке. Вот что говорилось на этот счет в УК РСФСР: «Привлечение несовершеннолетних в возрасте от 12 до 16 лет может иметь место лишь в делах о нарушениях, предусмотренных постановлением ЦИК и СНК от 7 апреля 1935 года; все остальные случаи нарушений со стороны детей в возрасте от 12 до 16 лет в уголовном порядке не наказуются и за них ответственность несут родители, опекуны, а также подстрекатели и организаторы преступлений несовершеннолетних…»

То есть 58-я статья по отношению к несовершеннолетним до 16 лет применена быть не могла – впрочем, ответственность могла возлагаться на их родителей.

Постановление от 7 апреля 1935 года действовало вплоть до конца 1950-х годов. В декабре 1958 года были утверждены так называемые «Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик». Отныне общий возраст уголовной ответственности повышался с 14 до 16 лет, а минимальный возраст — с 12 до 14 лет. Смертная казнь по-прежнему могла применяться лишь к лицам, достигшим 18-летнего возраста. Тем неожиданнее прозвучал первый и, возможно, единственный за всю советскую историю смертный приговор в отношении несовершеннолетнего. Это знаменитое «дело Нейланда».

27 января 1964 года в Ленинграде 15-летний Аркадий Нейланд (происходил из семьи рабочих) совершил двойное убийство. Проникнув обманом в квартиру в доме по Сестрорецкой улице, Нейланд зарубил топором 37-летнюю домохозяйку и ее трехлетнего сына.

Приговор суда прозвучал шокирующее — 15-летнего подростка приговорили к смертной казни, что было нарушением законодательства РСФСР, по которому к высшей мере наказания могли приговаривать лишь лиц старше 18 лет. Скорее всего, решение о казни преступника было принято на уровне руководства страны – возможно, лично Н. С. Хрущевым. 11 августа 1964 года Аркадий Нейланд был расстрелян в Ленинграде.

Нормы ныне действующего Уголовного кодекса в отношении несовершеннолетних, в общем, совпадают с нормами брежневской поры. Возраст наступления уголовной ответственности по-прежнему составляет 14 лет. Сохранится ли это положение и в дальнейшем – станет ясно в ближайшее время.

Кстати

Сейчас в России ответственности за тяжкие преступления предусмотрена с 14 лет, за все остальные — с 16 лет. Согласно установившейся в России судебной практике, лицо считается достигшим определенного возраста не в день рождения, а начиная со следующих суток, при этом учитываются часовые пояса места рождения лица и места совершения преступления.

Мнения

Александр Салагаев, председатель совета директоров Центра аналитических исследований и разработок:

— Такая норма была при Сталине, в то время в 12-летнем возрасте даже расстреливали людей. Сейчас стали обсуждать законопроект о снижении возраста уголовной ответственности до 12 лет, потому что дети стали совершать много тяжких преступлений. В 12 лет, конечно, я не слышал, но были случаи, когда 13-летние убивали или насиловали. За такие преступления дети сейчас не несут ответственности, поэтому такая норма и обсуждается. За воровство, вандализм их наказывать, возможно, не стоит, потому что где-то это граничит с озорством. Но в снижении возраста уголовной ответственности до 12 лет за убийство и изнасилование есть смысл.

Павел Астахов, уполномоченный при президенте по правам ребенка:

— Не секрет, что преступность молодеет и у нас в стране уже есть шестилетние убийцы. Но понижение возраста уголовной ответственности — это трагично, потому что изоляция ребенка в тюрьму или колонию — не есть борьба за него. Мы должны заниматься социумом, формированием такой среды обитания детей, в которой не будет места преступности .

www.online812.ru

Как в царской России судили крестьян за изнасилования детей

В конце XIX века подавляющая часть дел об изнасилованиях женщин и детей в крестьянской среде оканчивалась примирением сторон на сельском сходе: насильник обычно платил какую-то сумму или отрабатывал в семье жертвы. В начале ХХ века дела о насилии в деревне перешли в уголовные суды, и крестьяне – особенно за растление детей – стали получать уже реальные сроки.

С началом реформ Александра II власти стали тщательнее фиксировать половые преступления в крестьянской среде (ранее нередко «расследование» и «суд» в отношении крепостных проводил помещик). Число таких преступлений, зарегистрированных полицией, составляло в среднем в год: в 1874-1883 годах — 1,8 тыс.; в 1884-1893 — 3,1 тыс.; в 1894-1905 — 9,7 тыс. Данные моральной статистики указывают на то, что за три десятилетия количество половых преступлений в стране выросло более чем в пять раз.

В конце XIX века до судов доходила лишь малая часть дел об изнасиловании женщин. По этой причине данные уголовной статистики вряд ли могут объективно отражать реальную ситуацию. При всей «прозрачности» деревенских отношений факты изнасилования, прежде всего незамужних женщин, часто оставались неизвестными по причине того, что потерпевшие не заявляли властям. А не делали они этого из-за того, что не хотели стать объектом деревенских сплетен, и боялись тем самым подорвать добропорядочную репутацию своей семьи. Был ещё один момент, который их удерживал от заявления о совершенном преступлении: жалоба об изнасиловании требовала последующего медицинского освидетельствования. Такой врачебный осмотр, обыденный для следственной практики, вызывал у крестьянок панический страх. В деревне считали, что «бабе свое нутро пред людьми выворачивать зазорно». Консерватизм взглядов сельских жителей способствовал сокрытию фактов совершённых половых преступлений.

Причины деревенских изнасилований во многом были обусловлены особенностями крестьянского быта. Половые отношения в семейной повседневности сельских жителей были лишены присущей им интимности. В деревенской избе, как правило, все члены семьи спали вместе: и млад и стар, мужчины и женщины. Крестьянские дети могли не раз являться невольными свидетелями полового совокупления своих родителей. Деревенские дети были первыми на всех сельских праздниках, свадьбах, гуляньях, где также могли быть свидетелями непристойных сцен. Сельских подростков провоцировал и обычай летних ночёвок незамужних девушек в мазанках и амбарах.

В сельской действительности изнасилование женщины не часто становилось предметом судебного разбирательства. Если же это случалось, наказание преступников было не таким строгим как в официальном законодательстве (в судах для горожан). Так, в 1884 году один из волостных судов Бузулукского уезда Самарской губернии приговорил двух крестьян за изнасилование девушки к уплате 10 руб. в пользу родителей девушки и покупки половины ведра водки в пользу судей. Порой дела такого рода в деревне решали на сельском сходе. По наблюдению князя Н.Кострова, изучавшего обычное право Томской губернии, насильников наказывали на сельском сходе розгами, а растление очень часто кончалось мировой с обиженной девушкой и ее родственниками.

К растлению несовершеннолетних девочек в русской деревне относились строже, чем к насилию над взрослыми женщинами. Однако на практике половое насилие над несовершеннолетними не всегда становилось в селе основанием для уголовного преследования преступника. По сообщению (1899 год) корреспондента Этнографического бюро из Орловской губернии, «при изнасиловании несовершеннолетней родители судились с виновником преступления или брали с него мировую — несколько рублей денег». О допустимости заключения мировой сделки в делах такого рода свидетельствуют материалы и из других великорусских губерний.

Существование в деревне практики примирения в досудебном порядке при изнасиловании несовршеннолетних подтверждается и представителями интеллигенции. Например, О.П.Семенова-Тянь-Шанская в своём этнографическом исследовании приводит случай, когда караульный яблоневого сада, 20-летнего возраста, изнасиловал 13-летнюю девочку, и мать этой девочки примирилась с обидчиком за 3 руб.

По утверждению известного русского художника В.М.Максимова, в 1899 году в Санкт-Петербургской губернии молодой крестьянин деревни Кусково, отличавшийся распутным поведением, изнасиловал девочку-сироту 15-ти лет. Тётка потерпевшей хода делу не дала, за что насильник работал на неё целый год бесплатно. В Любимском уезде Ярославской губернии в 1898 году, согласно сведениям, собранным краеведом и журналистом А.Баловым, богатый крестьянин Н.К. изнасиловал жившую у него в услужении крестьянскую девицу Анну. Дело также до суда не дошло, ибо стороны «смирились»: Н.К. сшил потерпевшей девушке новое пальто и платье, а родителям её выдал 50 руб.

Оценивать статистику растлений в российском селе трудно по той причине, что отдельный учет таких преступлений не велся, а многие дела о растлениях, как мы видели выше, до суда не доходили. Поэтому попытаемся восполнить этот пробел посредством обращения к материалам губернских ведомостей о происшествиях, ежегодно направляемых в Министерство внутренних дел. К примеру, за покушение на растление малолетней крестьянки, 9-летней Авдотьи Андреевой, решением Смоленского окружного суда от 5 ноября 1893 года к 6 годам каторжных работ был приговорен крестьянин Смоленской губернии Василий Матвеев Калабушкин.

Сообщения об актах полового насилия по отношению к детям в крестьянской среде были характерны и для начала XX века. Вот только некоторые из них за 1912 год: «в слободе Подгорной Острогожского уезда Воронежской губернии 12 мая крестьянин Шульгин, 43 лет, растлил крестьянскую девочку Мальцеву 14 лет»; «26 августа крестьянин д. Субботиной Тобольской губернии Афанасий Польянов, 47 лет, встретил 12-летнюю крестьянку Матрену Барышникову, затащив её в яму под овин, против её воли и согласия совершил с ней половой акт, лишив её при этом физической девственности»; «крестьянин с. Выгорного Тимского уезда Курской губернии Яков Постников 24 декабря изнасиловал крестьянскую девочку Ольгу Шаталову, 11 лет».

Ломка традиционного уклада деревни, сопровождаемая ростом крестьянской агрессивности и склонностью к совершению преступлений, стала очевидной. Столь же очевидной была и неоправданная жестокость, которую проявляли насильники по отношению к жертвам, которые по причине детского возраста не могли оказывать сопротивление.

В некоторых случаев побои, наносимые жертве, сопровождались угрозой лишения жизни. Так, «крестьянин с. Ореховского Благодаринского уезда Ставропольской губернии, Петр Дворядкин, 26 лет, 3 апреля 1909 года на выгоне близь села ударом кулака свалил на землю 11-летнюю девочку Марию Окорокову, и, пригрозив в случае сопротивления, зарезать бывшим у него ножом совершил с ней полный половой акт, лишив при этом её физической девственности». Решением Ставропольского окружного суда от 4 июня 1910 года преступник был приговорен к каторжным работам сроком на 6 лет.

Наиболее суровые наказания уголовный закон предусматривал за растление малолетних девочек, то есть девиц моложе 14 лет. По ст. 1523 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1885 года «за растление девицы, не достигшей 14-летнего возраста, если оно было сопровождаемо насилием, виновный подвергался лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы сроком от 10 до 12 лет».

Но с утратой традиционных форм социального контроля в деревне даже суровость наказания действующего законодательства не могла предотвратить насилие над детьми. К 10 годам каторжных работ решением Екатеринодарского окружного суда от 28 марта 1911 года был приговорен крестьянин Кубанской области Никифор Власенко, 26-ти лет. Решением присяжных заседателей Власенко признан виновным в том, что «13 июля 1910 года в доме крестьянина Саввы Максименко, положив на кровать 11-летнюю дочь последнего Ирину и туго обмотав ей шею платком, совершил с ней, против воли и желания её, насильственное половое совокупление».

Такой же срок за растление малолетней приговором Иркутского окружного суда от 21 августа 1908 года получил Юлиан Вояковский, 40 лет. Из материалов дела следует, что 7 июля 1906 года в г. Бодайбо он «учинил половое совокупление» с крестьянской дочерью Елизаветой Кулькиной, 11-ти лет». К лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на 6 лет был приговорен 7 мая 1911 года Тобольским окружным судом крестьянин п. Михайловский Тобольской губернии Григорий Федоров Суворов, 43-х лет. Из дела следует, что 17 февраля 1910 года при возвращении домой из п. Богословского вместе с 10-летней крестьянской девочкой Соломонидой Мартышенко, нанятой им нянькой к своему двоюродному брату, он, несмотря на сопротивление потерпевшей, имел с нею «половое совокупление», лишив её при этом девственности.

Насильниками малолетних девочек не всегда были местные жители. Так, растление 9-летней крестьянской девочки Василисы Болотовой 30 октября 1909 года совершил на Кубани вятский крестьянин Кузьма Поздеев, 28-ми лет. Решением Екатеринодарского окружного суда преступник был приговорен к 4 годам каторжных работ и уплате потерпевшей 5 руб. в месяц до выхода её замуж.

Иногда половые насильственные действия по отношению к детям растлители совершали в городах, вдали от дома, в надежде на то, что здесь они смогут удовлетворить свою похоть и не будут пойманы. Приговором Новочеркасского окружного суда от 6 ноября 1909 года крестьянин д. Дмитриевки Елецкого уезда Орловской губернии Яков Тихонов Турупкин, 24-х лет, был признан виновным в том, что 26 июня 1909 года в Новочеркасске, в лавке схватил пришедшую за покупкой 7-летнюю девочку Веру Запорожцеву, унёс её в комнату при лавке и изнасиловал.

Обычно извращенцы пользовались доверчивостью детей. Так, 21 апреля 1902 года крестьянин Василий Махалов заявил полиции, что его 5-летняя дочь была изнасилована и растлена крестьянином Павлом Мурыгиным. По словам потерпевшей, к ней, когда она играла с детьми, подошёл проживающий в том же доме Мурыгин, дал ей «гостинцев» и 4 копейки денег, а затем отнес её на руках на чердак того же дома, где «своей штукой пихал ей между ног», закрывая рот рукой.

В начале ХХ века число зарегистрированных и расследованных половых преступлений, совершенных как в крестьянской среде, так и в городе, возрастает. По данным уголовной статистики МВД, число преступлений против женской чести и половой неприкосновенности в Российской империи выросло с 12.662 в 1909 году до 16.195 в 1913-м, то есть за четыре года увеличилось почти на четверть.

(Лев Толстой препарирует труп крестьянки, 1903 год)

Это объясняется отчасти тем, что по мере начавшегося освобождения женского населения села от патриархальных условностей, крестьянки в случае изнасилования стали чаще обращаться в полицию, а растление малолетних детей становилось предметом разбирательства в коронных судах (а не на сельских сходах, как раньше). По мере подъёма правовой культуры деревни, формирования у крестьян гражданского правосознания, развития чувства собственного достоинства у сельских женщин практика примирения между насильником и его жертвой постепенно уходила в прошлое.

(Цитаты: Владимир Безгин «Против воли её и согласия»: Изнасилование и растление в крестьянской среде и их уголовное преследование (конец XIX – начало ХХ века)», «Новый исторический вестник», №3, 2015)

Ещё о правосудии в царской России:

Три активистки панк-феминистской группы Pussy Riot за выступление на амвоне в храме осуждены на 2 года лагерей. По законам Российской империи им грозило бы до 15 лет каторги. Но «признание в невежестве» смягчило бы их наказание до нескольких недель или месяцев.

Нынешнее сословное общество и сословное правосудие вовсе не новинка для страны. До революции 1917 года Россия жила именно так, разделившись фактически по кастам. К примеру, до 1889 года в стране существовал отдельно суд для горожан (а их тогда было 10%) и для огромной, тёмной массы крестьян (90% населения). Правосудие для последних отправлялось фактически по туземным обычаям.

Если вам понравилась эта и другие статьи в Блоге Толкователя, то вы можете помочь нашему проекту, перечислив небольшой благодарственный платёж на:

Яндекс-кошелёк — 410011161317866

Киви – 9166313201

Skrill – ppryanikov@yandex.ru

PayPal — blog.tolkovatel@mail.ru

Впредь редакция Блога Толкователя обязуется перечислять 10% благодарственных платежей от своих читателей на помощь политзаключённым. Отчёт об этих средствах мы будем публиковать.

ttolk.ru