Гора, с которой нет возврата
С еверный Урал. Один из самых глухих и труднодоступных районов нашей страны. Здесь нет высоких гор, самая высокая вершина — Тельпозис — немногим более полукилометра высотой, и нет ледников, однако рельеф не предполагает легкой прогулки для путешественников, а климат нордически суров и безжалостен к неподготовленным людям.
На бескрайних просторах гористой местности, в 128 километрах северо-западнее города Ивдель Свердловской области, между горой Холатчахль и безымянной высотой 905 находится перевал Дятлова, до сих пор хранящий тайну гибели группы туристов — студентов и выпускников Уральского политехнического института предположительно в ночь с 1 на 2 февраля 1959 года.
Несмотря на то, что гибель туристов, в том числе и целых туристических групп, во все времена не была редкостью (только в 1959-1961 годах в СССР погибло порядка 350 человек), однако загадочная смерть «дятловцев» не разгадана до сих пор и будоражит умы десятков исследователей, как любителей, так и профессионалов своего дела. Не обделяют вниманием трагедию и журналисты, причем даже сейчас, по прошествии 58 лет со дня тех пугающе страшных событий.
Наверняка каждый житель нашей страны хоть раз слышал историю о том, как группа студентов-туристов из девяти человек ушла в Уральские горы и не вернулась, а вскоре спасатели обнаружили сначала палатку, а затем и тела участников экспедиции. Вот только что же случилось — на этот вопрос не смогли дать ответ как тогда, так и не могут сейчас.
У коренной народности Северного Урала — манси, место гибели туристов пользуется дурной славой. С языка аборигенов название горы Холатчахль, на склоне которой разыгралась трагедия, переводится как «Гора Мертвецов». По преданию, на ее вершине в давние времена жрецы приносили жертвы богам, убивая за раз по девять птиц или животных, а затем там же погибли девять молодых охотников из племени манси. Не многим лучше репутация среди местного населения у горы Отортен — места, куда направлялись туристы. В переводе название горы означает «Не ходи туда». Без особой надобности манси стараются не появляться на склонах обеих гор, что, в свое время, спасло некоторых из них от больших неприятностей. Но об этом речь пойдет ниже.
Вообще с числом «9» в этих местах связано много преданий, причем не все они восходят к древним временам и языческим народам. Так существует легенда, что два года спустя после гибели «дятловцев», в феврале 1961 года, на склонах Холатчахля погибли 9 туристов-исследователей из Ленинграда. Однако из-за страшной схожести двух трагедий, происшествие 1961 года было решено засекретить, а родственникам туристов сообщили, что их близкие погибли совсем в других местах после схода лавины. Хотя не все легенды, будем так говорить, остаются легендами. Так, в 1960-61 годах в результате трех авиакатастроф в окрестностях злополучной горы погибли в общей сложности 9 человек — летчики и геологи. Также известен факт крушения в этих местах вертолета, на борту которого находились 9 человек. По счастливой случайности, все они остались в живых…
На этом, думается, тему легенд следует считать исчерпанной. На самом деле фантастических версий гибели группы Дятлова великое множество — одна краше другой. Нашлось место и снежному человеку, и «карликам арктиды», стерегущим несметные сокровища где-то в этих местах, и злым духам, и инопланетянам. Короче, сказки на любой вкус. Мы же обратимся к наиболее веским версиям случившегося, имеющим под собой определенные факты.
Н ачнем с того, что вплоть до последнего дня, когда разыгралась трагедия, группа шла по маршруту без серьезных происшествий и внутренних конфликтов. Ребята делали записи в дневниках, фотографировались и, судя по всему, были довольны походом. Единственное ЧП, произошедшее с группой, случилось перед выходом на активную часть маршрута — из-за сильных болей в ноге не смог продолжить путь Юрий Юдин, десятый член экспедиции, благодаря чему единственный из всех остался в живых. Утром 28 января он попрощался с товарищами в поселке Северный-2, передав им свои теплые вещи и часть общего груза. О дальнейших событиях, происходивших с туристами, можно судить только по их записям, фотографиям да материалам расследования уголовного дела.
Вообще стоит отметить, что каждый из девяти ребят имел солидный опыт походов, а один из них, Семен Золотарев, участник Великой Отечественной войны, был инструктором Коуровской турбазы и выпускником Института физической культуры Белорусской ССР, а также старшим товарищем для участников похода — как раз 2 февраля ему должно было исполниться 37 лет. Опытным туристом был и руководитель группы Игорь Дятлов, студент 5-го курса Уральского политеха, участник многих турпоходов, в том числе и одного в Приполярном Урале. В целом нужно отметить — все туристы имели немалый опыт путешествий в горах, даже девушки, участвовавшие в походе — Зинаида Колмогорова и Людмила Дубинина.
14 февраля группа Дятлова должна была достичь поселка Вижай и отправить телеграмму в спортклуб политеха, однако ни в обозначенный день, ни в последующие дни весточка от туристов так и не поступила. Первыми обеспокоились о ребятах их родственники, начавшие задавать руководству института вопросы о судьбе своих близких. В это же время объявился Юрий Юдин, однако по объективным причинам не сумевший рассказать ничего конкретного, сообщив только то, что перед выходом на активную часть маршрута все были здоровы и никаких конфликтов среди туристов не было. Директор спортклуба УПИ Л.С. Гордо попытался погасить назревавший конфликт и даже солгал секретарю институтского парткома, что получил от Дятлова телеграмму, в которой тот уведомлял о задержке. Понять мотивы чиновника можно — довольно часто случалось, что группы не возвращались вовремя, а начинать спасательную операцию значило «вынести сор из избы», чего, по понятным причинам, Льву Семеновичу не хотелось. Однако надежды на то, что туристы вот-вот объявятся, таяли словно дым, а когда дело дошло до конкретного разбора полетов, выяснилось — никто досконально не знал маршрут пропавшей тургруппы, поскольку никаких документов Дятлов в спортклуб не сдавал! Неизвестно, насколько бы растянулись поиски, если бы не тот факт, что один из пропавших ребят — Александр Колеватов — подробно проговорил обстоятельства и планы похода с одним из своих друзей.
21 февраля в район поисков были отправлены две тургруппы УПИ, еще одна группа уже находилась в Северном Урале, и с ней удалось выйти на связь, чтобы задействовать в спасательной операции. Чуть позже к студентам присоединились военные — конвойные ИвдельЛАГа и курсанты школы сержантов МВД. Однако именно студенты-туристы 26 февраля обнаружили на склоне Холатчахля засыпанную снегом палатку, в которой находились личные вещи пропавших, а на следующий день — тела двух членов группы Игоря Дятлова.
В течение нескольких следующих дней были найдены еще трое погибших, включая самого Дятлова. По факту обнаружения трупов прокурором города Ивдель было возбуждено уголовное дело. Первоначально подозрения пали на манси, в деле фигурировали имена нескольких охотников, однако те во время допроса показали, что в обозначенные дни на склоне Холатчахля не находились, туристов в горах не встречали, а священная для них молитвенная гора (за осквернение святынь могли и покарать!) находится совсем в другом месте. Несмотря на то, что обвинения в отношении манси были «правильными» с идеологической точки зрения (действительно, очень красивая история — религиозные фанатики-язычники убивают молодых коммунистов, пошедших в поход во славу открытия XXI Съезда КПСС), следствие недолго рассматривало возможность причастности коренных уральцев к гибели туристов. Во-первых, у них не было мотива, во-вторых, аборигены в большинстве своем очень хорошо относились к русскому населению, в-третьих, нетронутые вещи (даже безумно ценный для манси спирт) заставляли искать другие объяснения загадочных смертей на склонах Горы Мертвецов. А если вспомнить мистический страх манси перед Холатчахлем и Отортеном, версия их причастности отпадает сама собой.
Тем более, вскоре появились первые результаты расследования. Так, вскрытие найденных тел показало, что все туристы умерли от переохлаждения, а разрез на палатке (через который, предположительно, могли проникнуть злоумышленники) был сделан изнутри! Тут же начали прорабатываться другие версии, некриминального характера, включая сход лавины. Затем в деле появились некие «летающие шары», которые спасатели наблюдали ночью 31 марта. Притом, это было неединичное явление — подобная аномалия фиксировалась, как военными, так и гражданскими лицами периодически зимой 1959 года (об этом даже писала газета «Тагильский рабочий» 17 февраля), в том числе и в те дни, когда погибали туристы. Версия о неком НЛО вполне укладывалась в обоснование естественной смерти «дятловцев» — напуганные приближающимся объектом, они покинули палатку и бросились прочь по склону горы. Страшным испугом объяснялся и факт, что туристы были фактически разуты и не успели одеть наиболее теплые вещи, оставшиеся в палатке. Однако, найденные 5 мая в овраге, неподалеку от места обнаружения первых трупов, тел остальных туристов окончательно запутали следствие.
Все признаки указывали на то, что последняя четверка туристов погибла не по естественным причинам. Страшные увечья (сломанные ребра, кости черепа), отсутствие глаз и языка (у одной из жертв) — всё указывало на криминальный характер происшествия. Плюс на трех элементах одежды найденных в овраге «дятловцев» присутствовали следы радиоактивного загрязнения!
Видимо, именно последний факт повлиял на то, что дело в срочном порядке было закрыто уже через несколько недель после обнаружения последних тел. Лейтмотив официального расследования был прост — следов других людей на склоне горы не обнаружено, виновных в гибели туристов нет.
Найденных в овраге ребят хоронили в Свердловске в закрытых цинковых гробах, что неудивительно. Добившийся разрешения увидеть тело дочери отец Люды Дубининой, едва не лишился чувств — картина была ужасающая.
К ак ни странно, но версия гибели членов тургруппы Дятлова в результате естественных причин до сих пор находит немало приверженцев. Один из них — ученый из Санкт-Петербурга, мастер спорта по туризму Евгений Буянов. Его исследование сводится к тому, что Игорь Дятлов совершил фатальную ошибку, решив разбить палатку на склоне горы. Вырубая место под палатку, туристы нарушили основание снежного пласта, который и обрушился им на головы. Именно сходом «мини-лавины» Буянов объясняет тяжелейшие травмы у некоторых из туристов, а также тот факт, что почти все они остались без теплой одежды и обуви.
Противоположной точки зрения придерживается конспиролог Алексей Ракитин. В своем исследовании «Смерть, идущая по следу» он доказывает (и, надо отметить, местами весьма убедительно), что туристы стали жертвами западных спецслужб. Его теория строится на том, что двое из туристов — Рустем Слободин и Георгий Кривонищенко — были не только выпускниками УПИ, но и инженерами закрытого комбината № 817 в Челябинске-40. Именно Кривонищенко, а также Семен Золотарев (тот самый взрослый инструктор турбазы и участник ВОВ), по мнению Ракитина, могли быть завербованы КГБ для проведения «контролируемой поставки» — передачи загрязненной экспериментальными радиоактивными веществами одежды представителям вражеской разведки, чтобы запечатлеть лица шпионов на фотоаппарат. По ходу секретной операции ребята «спалились», что стало причиной ликвидации как их самих, так и невольных свидетелей — остальных членов тургруппы.
На самом деле, версия Ракитина многое объясняет: и страшные травмы у некоторых туристов (тех, кто решил сопротивляться), и множественные разрезы палатки изнутри — выгнав без верхней одежды и обуви туристов на мороз, чтобы имитировать смерть от переохлаждения, иностранные агенты заняли палатку и через разрезы следили за действиями «дятловцев». Объясняет эта теория и точечные следы радиоактивного загрязнения на одежде, и то, что именно покалеченных ребят нашли в овраге — таким образом, разведчики пытались отсрочить обнаружение криминального характера событий.
Однако было дело так или как-то иначе, не знает никто. И, скорее всего, никогда не узнает. Тем более, версий, достойных внимания, не так уж и мало. Например, в последнее время набрала популярность идея, что группу Дятлова мог убить инфразвук (звук, имеющий частоту ниже 16 колебаний в секунду). Опуская научные подробности этого явления, стоит отметить, что он неразличим на слух, но его биологическая активность непредсказуема при воздействии на организм человека. Инфразвук вызывает необъяснимую панику, способную подтолкнуть человека к неконтролируемым действиям (например, поддаться необъяснимому страху и броситься из палатки на верную смерть), а может моментально убить, став причиной остановки сердца. Тем более, ученые отмечают, что скалы в районе Холатчахля и Отортена подходят для условий образования инфразвукового «свистка», особенно зимой, когда склоны гор выравниваются снежными надувами. Вот только как объяснить, откуда взялись страшные травмы на телах четырех жертв — гипотеза с инфразвуком этого достоверно сделать не может.
Среди туристов пользуются популярностью рассказы манси о «шувгеях» — ветрах невероятной мощности, которые дуют в горах Северного Урала. Местные мифы утверждают, что такой ветер способен поднять человека в воздух и долго носить над землей, чтобы затем выбросить где-то в тайге. При этом человек выживает и нередко возвращается к людям: потерявший память, больной эпилепсией или с потерей рассудка, чтобы спустя короткое время умереть без видимых на то причин. Иногда возникновения шувгеев связывают с инфразвуком, а смертельные травмы «дятловцев» — с их стихийной силой, однако есть ли в этом рациональное зерно или это просто очередная легенда доподлинно не знает никто.
Зато объясняют возможность получения серьезнейших телесных повреждений другие версии — испытание вакуумной бомбы или воздействие некого космического объекта. Вот только давая ответы на одни вопросы, каждая версия рождает еще больше новых.
В апреле 2013 года на 76 году жизни скончался Юрий Юдин — десятый участник похода, выбывший из группы в поселке Северный-2. Он первым опознал вещи погибших, участвовал в опознание трупов Дятлова и Слободина. В дальнейшем активного участия в расследовании не принимал. В 90-е годы Юрий Ефимович трудился на административных должностях в Соликамске, был заместителей главы города по экономике, председателем туристической группы «Полюс». Согласно его последней воле, был похоронен на Михайловском кладбище в Екатеринбурге, вместе с семью другими участниками похода (Золотарев и Кривонищенко были похоронены также в облцентре Свердловской области, только на другом, закрытом Ивановском, кладбище).
Любители искать мистику в простых совпадениях и нумерологи (люди, свято верящие в магию чисел) нередко ставят риторический вопрос, а что было бы, если бы на активную часть маршрута вышли все 10 участников экспедиции Дятлова. Ответа на него, естественно, нет. История не терпит сослагательного наклонения и не стоит гадать, закончился бы в данном случае поход счастливым возвращением туристов домой или спасатели нашли на склоне горы на одно тело больше. Однако факт остается фактом: даже самые смелые и отважные путешественники стараются не появляться в окрестностях Холатчахля и Отортена группой в количестве 9 человек.
Павел ЛОПАНЦЕВ
На фото: 1. Юрий Юдин прощается с Людмилой Дубининой. Юдин оказался единственным выжившим из всей группы. На фото слева улыбается Игорь Дятлов; 2. Семен Золотарев (на переднем плане) — участник ВОВ, самый старший участник похода; 3. Зинаида Колмогорова делает записи; 4. Георгий Кривонищенко рассматривает знаки племени манси; 5. Последнее групповое фото участников экспедиции Дятлова; 6. Фотография палатки группы. Фото спасателя Вадима Брусницина. 26 февраля 1959 года; 7. Мемориальная табличка в память о погибших туристах, установленная на перевале Дятлова в 1963 году
gazeta-newlife.ru
Читать онлайн «Возврата нет [Суровое поле; Эхо войны; Возврата нет]» автора Калинин Анатолий Вениаминович — RuLit — Страница 6
— Что-то наш рейс затянулся, — говорит он простуженным голосом, — получается пережог горючего. — И с неожиданной злостью заключает: —А ты все молчишь, все сопишь, Андрей!
…Михайлов поднял голову и глянул на проем двери потому, что ему с явственной отчетливостью почудилось, что не друг Андрея назвал это имя, а кто-то совсем другой, и не там, у костерка в горах, а где-то здесь, рядом.
И тут же, как уже не раз, ему пришлось с досадой признаться самому себе в ошибке. Скорее всего он сам незаметно для себя и произнес вслух это имя. Если говорить откровенно, за ним это водилось. Нередко и во сне он мог вслух высказаться, разбудить жену и дочь, да и днем, в бодрствующем состоянии, иногда ловил себя на громко сказанном неизвестно кому слове. Случалось ему на улице перехватить встречный улыбающийся взгляд, и лишь тогда он обращал внимание, что оживленно беседует с глазу на глаз с самим собой, да еще и подкрепляет свои слова выразительными жестами. Машет как мельница крыльями. А, возможно, сейчас кто-нибудь и произнес что-то похожее, а он уже и встрепенулся и готов поверить, что это и есть оно, то самое…
Рядом, по крыльцу деминского дома, заскрипели шаги, Дарьин голос с веселой грустью сказал:
— Нет, Любавушка, сорок мне уже, сорок. А тогда было двадцать пять.
Любава что-то ответила на это, но по обыкновению тихо, неслышно.
— Ну, я пошла, — сказала Дарья.
Она спустилась по ступенькам и молча прошла мимо лодки, на которой сидел Демин. Он давно уже посмолил лодку и теперь, отдыхая, курил. Рдеющий уголек его папиросы, разгораясь, освещал бурые усы, раздвоенный бритый подбородок. Глаза оставались в тени. После того, как Дарья скрылась за углом переулка, рдяная точка колыхнулась и двинулась к дому. В последний раз она ярко разгорелась уже у самого крыльца, осветив и всю голову Демина — подвернутый птичий нос, мясистую нижнюю губу под усами — и, зигзагом прочеркнув мглу, упала на землю.
…Медленные шаги по ступенькам, проскрипела и гулко закрылась дверь. Река отразила своей грудью и этот звук. Будто что-то вздохнуло над водой, и ничем уже не нарушаемое беззвучье повисло над берегами.
Так где же оно было, это место, где он уже прожил без малого три года, что уже само по себе было испытанием и, пожалуй подвигом для него, неизлечимо зараженного духом бродяжничества, кочевья?
…Там, где волнистой границей курганов и холмов — дозорных и свидетелей древности — отделена правобережная степь от левобережной, низменной, от зеленой поймы. Взору достаточно было всего лишь один раз и скользнуть по этой пойме, чтобы убедиться, что когда-то это было дно большой, огромной воды и что докатывалась она вплоть до этой цепи курганов, прикрывающих от нее правобережную степь с востока и с юга. А может быть, ею, водой же, и намыло их, нанесло здесь — за пластом глины пласт ракушечника, потом песка и следом опять пласт глины. Когда таял снег в степи или же проливался хороший ливневый дождь, от глины, смытой потоками со склонов курганов и холмов, река долго бывала красной.
Женщины выбирают глину из-под горы обмазывать стены, лепить саман для сарайчиков, для катухов; весь нависающий над хутором отлогий склон — в черных норах.
Но что-то было много среди этих курганов и на редкость одинаковых, похожих друг на друга, как братья. Взглянуть снизу, из хуторских окон, — они лежали по кромке правобережья, по окраине степи, как забытые кем-то здесь островерхие шапки. Кто их там забыл? Какие спрятал под ними тайны?
Ученые-археологи искали здесь следы Игоревой дружины. Где-то поблизости хотел он «испити шеломом Дону». Не тогда ли больше всего и приумножилась эта величавая семья неусыпных часовых, стерегущих на восходе и на закате солнца крутой правый берег? Или, быть может, позже, когда с этого берега падала на воду тень всадника в косматой папахе, с пикой у плеча, и еще позже, когда выскочил на кромку из степи и вздыбил коня другой верховой в подобном Игореву буденновском шлеме?
На это мог бы ответить ветер, который вот так же проносился здесь и сто и тысячу лет назад, все с тем же ликующим посвистом и с погребальным плачем.
Еще и сегодня называли казаками этих людей, чьи предки сначала полили кровью, а потом и заселили крутобережные склоны. Иконописной и чуть-чуть злой красоты люди. Даже мимолетному взору нетрудно было понять, какая бродила смесь за этой смуглой кожей. Вслед за Шолоховым незачем и напоминать, как составлялась эта смесь, из каких походов была привезена поперек седла, а то и притянута на волосяном аркане, когда и как могли сойтись на одном лице этот черный огонь в узкой прорези глаз и родниковая чистота их взгляда, этот нежнейший лен волос и монгольские скулы.
Но и теперь не остановилось, а, пожалуй, даже усилилось это брожение в жилах правнуков Ермака Тимофеевича, Степана Разина и Емельяна Пугачева. Пали сословные запреты, проще и охотнее роднились они с соседями, с жителями смежных неказачьих земель. По Миусу и Северскому Донцу — с украинцами, которых еще вчера называли хохлами и хамами. По Волге — с татарами и калмыками. По Верхнему Дону — с коренной крестьянской российщиной — вчерашними «лапотниками», «кугутами», «кацапней». А по Нижнему Дону и береговой приазовской кромке — с кубанцами, с ростовскими армянами и, как в давние времена, с многоязычной цветной россыпью северокавказских горских народностей и племен.
А их все равно упорно продолжали называть казаками.
И глаза Михайлова, когда он еще только поселился здесь и не по книгам начинал узнавать этот край, с жадностью осматриваясь, искали настороженный силуэт всадника на гребне кургана, раскаленный обруч околыша над смоляным чубом, закрывающим, будто птичье крыло, почти треть лица, и лампасный заревой блеск на густо-синей, как вечернее летнее небо, диагонали широких шароваров. И все прислушивался он, не рассыплется ли по хутору в лиловой тишине проулков и по воде копытный цок — звучно-внятный, но и мягкий по летней затвердевшей земле, грозно-веселый по морозу, берегом зимней реки, и расплывчато-чмокающий в весенее и осеннее ростепельное грязцо — ну целуются, да и только копыта с дорогой.
Первое время, заслышав этот звук, все бросал Михайлов, выглядывал в окно, а то и выходил наружу, всматривался с яра. И каждый раз видел одно и то же: бричку с белыми бидонами потянула разномастная пара неказистых лошадей — это Федор Демин, племянник соседа, повез в станицу на пункт молоко с фермы или же почтальон Яша, как всегда напевая что-то в усы, возвращался из станицы верхом на своем подслеповатом Баяне, перекинув через седло брезентовый мешок с газетами и письмами. Всего три лошади и осталось в хуторе. И не так-то уж часто копытный стук стучался в хуторские окна.
На прибрежных же курганах и холмах до поздней осени бродили овцы и козы, а на самом большом, Володином, кургане обычно стояла, наблюдая за ними, пастушка Куля, сурово-величественная на фоне степного неба, со своей длинной — выше головы — герлыгой. При недюжинном воображении еще можно было принять эту герлыгу у нее в руке за казачью пику, но даже при самом богатом воображении никак нельзя было себе представить на парусиновой юбке Кули лампасов.
Но глаза искали. Не хотелось так просто поверить, что и в самом деле отцвела над ласковой синью воды лампасная заря. А быть может, она просто и обошла-то стороной всего один-единственный хутор? Будто кто-то лепесток по лепестку обрывал взлелеянный в душе цветок. И вдруг однажды как ветром стряхнуло его, он сразу опал, и остался один пестик.
Однажды, приехав в районную станицу, Михайлов зашел к секретарю райкома Еремину и застал у него в кабинете непонятную суету. У длинного большого стола, вокруг которого обычно в дни заседаний рассаживались члены бюро райкома, сейчас хозяйничали машинистка Мария Петровна с уборщицей Глашей, а Еремин сидел за своим столом и, поглядывая на них оттуда, иронически-мрачновато усмехался. Мария Петровна с Глашей, вооруженные ножницами, резали на столе на узкие длинные полосы красную шелковую скатерть. Красные обрезки устилали пол, и можно было принять кабинет секретаря райкома за закройный цех портновской артели.
www.rulit.me
Томас Вулф «Домой возврата нет» — рецензия jeff
Когда-то давно, в первой трети XX века, молодой американец Томас Вулф задумал создать еще один американский эпос (в XIX веке этим безумцем был Г. Мелвилл), причем побороться в написании романа не с кем-нибудь, а с самим Джеймсом Джойсом, чья стилистическая, творческая манера, как известно, характеризуется термином «поток сознания». И повествование Т. Вулфа действительно ассоциативно, у него одно явление связано с другим (правда, это было более заметно по первому роману данной тетралогии — «Взгляни на дом свой, ангел»; «Домой возврата нет» я читала с куда большим интересом и даже порой вдохновением).
А я в своей рецензии пойду от противного, как говорят: представлю азбуку творчества Т. Вулфа и буду ссылаться не только на четвертую часть той истории, которую успел завершить писатель, но и на первую. В данной азбуке будут представлены и раскрыты все главные мотивы, темы и образы романов.
Америка. Т. Вулфа мало кто исследует, анализирует, поскольку, хоть он и стремился влиться в общий поток, все же слишком «американский» писатель, и все его произведение пронизано если не любовью, то восхищением Америки, американцами, американским образом жизни. Причем восхищается, даже когда критикует, например, известное американское потребл. идею потребления, которая была уже в то время сильна. Он изображает географию (частично вымышленную, видоизмененную), города, экономику, социум США 1900-1930х годов.
Борьба. Джорджу Уэбберу приходится трудиться, бороться — сначала, чтобы стать писателем, прославиться; позже на него ополчились земляки, посчитавшие, что роман является злобной карикатурой.
Время. Еще одна важная тема романа — время и его неумолимый ход, который невозможно остановить. Вместе с тем творчество Джорджа Уэббера становится средством, которое останавливает, воскрешает «утраченное время»; в книге хранится память обо всех произошедших событиях. И метафора «домой возврата нет» обозначает изменения, переломы в жизни человека, страны, человечества.
Горе. Романы Т. Вулфа непросты еще и по той причине, что они чересчур пессимистичны. «Домой возврата нет» — еще ничего, там, конечно, тоже часто возникают темы страдания, смерти, но терпимо; а вот «Взгляни на дом свой, ангел» слезоточивый роман.
Дом. Вот он — один из важнейших образов-символов. Мало того, что данное слово вынесено в заглавия аж двух произведений, мало того, что в тексте полно описаний конкретных домов, лачуг, квартир, небоскребов. Слово «дом» также обозначает страну, город, тело человека (в романе «Взгляни на дом свой, ангел» это было именно так: тело — тюрьма, где томится душа).
Езда. Езда связана с темой странствий и исканий, герой постоянно чего-то ищет, а потому путешествует, не ограничивая, таким образом, пространство для развития, для нахождения идей. И неслучайно первая же глава называется «Хмельной бродяга в седле» — кроме наездников-кочевников-путешественников, на лошадях кого-то трудно представить.
Жизнь. С одной стороны, любое художественное произведение — это вымысел; с другой стороны, оно правдиво, поскольку материалом для него становится жизнь; в тексте отражается реальный мир, конечно, через призму мыслей и чувств Джорджа Уэббера — Томаса Вулфа.
Законы. Здесь я имею в виду, прежде всего, законы природы: то же самое течение времени, тот же самый закон смерти, закон притяжения и отталкивания между людьми, законы любви.
Искания. Герой Вулфа — это Фауст, вечно неудовлетворенный результатом, вечно стремящийся к лучшему, вечно выстраивающий свой путь по-новому. Именно поэтому Джордж Уэббер в финале расстается с одним из родных для него людей — редактором Лисом Эдвардсом, ставшим для него духовным отцом.
Камень. Данный образ возникнет в названии третьего романа — «Паутина и скала». Здесь же, в четвертой части, камень трансформируется в землю — нечто твердое, устойчивое, то, что связывает предков и потомков, то, что остается в этом мире навсегда.
Лиричность. Опять же в романе «Домой возврата нет» я этого, увы, не заметила. Да, были потрясающие определения, по 5 к одному существительному, но это все не то. А вот во «Взгляни на дом свой, ангел» были целые лирические отступления, постоянные фразы-повторы вроде «О, утраченный призрак, вернись, вернись!».
Мир. Т. Вулф стремится показать беспредельность жизни. Его мир — это тоже многозначный образ. Он и трансформирует известную народную песню, заменяя слово «дом» на «мир» — «Мир, который построил Джек». Но мистер Джек действительно всесилен, он экономист, богатый управляющий и верховодит не отдельным домом, а действительно целым миром небоскребов, и уж очень главы, посвященные данному персонажу, напомнили «Бэббита» С. Льюиса.
Еще мир — это сама душа человека, которую следует понять, чтобы изменить жизнь, чтобы двигаться к желанной цели.
Настроение. Роман Т. Вулфа необычайно атмосферен, поскольку передает тончайшие оттенки чувств и переживаний героя.
Одиночество. Это тоже одна из важнейших тем в творчестве Т. Вулфа. Поначалу в романе возникает тема романтической исключительности художника: он противопоставляется лживому светскому обществу (и данная сцена напомнила мне разрыв Свана с миром сильных и богатых в произведении М. Пруста), после он становится оторван от родного Либия-хилла; в конце концов, Уэббер становится отшельником по собственному желанию — чтобы накопить материал для романа, а затем — чтобы написать книгу.
Паутина< /b>. В данном романе данный символ легче всего объяснить через Джорджа Уэббера, чья фамилия «говорящая». Weber в переводе означает «ткач», т.е. он сплетает слова в фразы, фразы в абзацы, абзацы в главы и т.д. Сам по себе стиль Вулфа-Уэббера ассоциативен, он всегда замечает связь между явлениями и событиями, легко и непринужденно переходит от одной темы к другой, а после снова возвращается к первому вопросу.
Родственники. Один из типов связей, одна из нитей паутины, возникающей в романе, — это семья, причем семья опять же не в конкретном, а в более обобщенном смысле — как люди, которые связаны местом, временем, общей целью и переживаниями. Например, родственниками становятся попутчики в вагоне: в начале романа — те, кто едет в Либию-хилл, родной город, в конце романа — те, кто уезжает из Германии и волнуется за судьбу данной страны.
Слава. Слава в романе пишется с заглавной буквы, чем подчеркивается ее значительность и возвышенность. Она противопоставляется дешевой сенсации. Как показывает Т. Вулф, любой творческий человек нуждается в Славе, однако она будет связана не с деньгами, не с сиюминутными восторгами, а с уважением и восхищением, будет дарить радость и счастье.
Талант. «Домой возврата нет» — это не просто роман о том, как герой ищет все новые и новые жизненные пути. Уэббер — начинающий писатель, он также работает над собой, своим стилем, творческой манерой, наблюдает за людьми, оценивает окружающую обстановку и тем самым пишет второй роман (тот, который у Вулфа называется «О времени и о реке»).
Утрата. Джордж Уэббер на всем протяжении пути утрачивает то родителей, то друзей, то мнимых знакомых, то любимых, то дом, то страну, то самого себя (т.е. он перешел на новый уровень, изменился).
Фашизм. В шестой части герой отправляется в столь любимую для него Германию и видит, что страна загнивает под влиянием нового режима, что она уже умерла.
Художник. Главный герой эпоса — писатель, и Т. Вулф стремился писать даже не в духе «Улисса», а в духе «Портрета художника в юности», т.е. описать воспитание и становление именно творческого человека.
Цветы. Во-первых, данное слово вынесено, поскольку Т. Вулф потрясающе изображает пейзажи. Во-вторых, цветы также преходящи: они расцветают весной и летом, а затем очень быстро вянут. При этом они красивы. Точно так же показана, как мне кажется, жизнь человека: быстротечна, но при этом удивительна.
Человечество. С одной стороны, Т. Вулф показывает жизнь и переживания отдельного человека — Джорджа Уэббера, с другой стороны, нацию — американцев, их тягу к деньгам, стремление к успеху, материальным благам. При этом он переходит на обобщения вроде того, в чем заключается сущность человека вообще, его природа; указывает, что изменения происходят не только в Германии, не только в Америке — они захватили всех людей без остатка.
Шедевр. Это то слово, которое характеризует роман Т. Вулфа. Да, произведение не первого плана, менее известное, чем тот же «Улисс», те же романы Э. Хемингуэя (оба писателя принадлежали к «потерянному поколению»), но не менее значимое.
Щепетильность. Еще одна особенность стиля Т. Вулфа — детальность, он может скрупулезно описывать каждую морщинку на лице, каждую черту характера даже самого незначительного персонажа.
Эпос. На самом-то деле Т. Вулф задумывал написать раза в два-три больше романов, но не успел, хотел вместить всю жизнь в произведение, показать чуть ли не 20 тысяч героев, но и то, что мы видим, характеризуется не только глубиной мысли, но и широтой охвата.
Юг. «Домой возврата нет» является образцом южной готики. Призраки, смерть, одиночество, меланхолия, а фоном — американский юг. Чем не второй Фолкнер?
Я. Основой для романов Т. Вулфа становится его личная жизнь, его индивидуальные мысли, чувства, переживания. И Юджин Гант (главный герой «Взгляни на дом свой, ангел»), и Джордж Уэббер (главный герой «Домой возврата нет») являются разными ипостасями писателя, точнее один — это Вулф в детстве и юности, а второй — в молодости и в зрелые годы.
m.livelib.ru