Фабрика Литературы | Литературный Журнал

Кравчук Ольга. Наказание. Рассказ

Зима. В семь часов вечера тьма непроглядная. Свет выключен, я стою у окна. В доме напротив почти везде светло. Некоторые из окон незанавешены. Всё в той же квартире изо дня в день примерно в одно время происходит, казалась бы, странная для нашего времени вещь: мальчик приходит со школы, кладёт на стол раскрытый дневник, вытаскивает из штанов ремень и спускает их до лодыжек, ложиться на стул, закинув ремень на спинку. Мать возвращается с работы, с уставшим видом заглядывает в школьный дневник и лупит пацанёнка по заднице двенадцать раз. Ни больше, ни меньше, словно ритуал. В других квартирах происходит почти тоже. Время неумолимо, но многие вещи остаются неизменными. Причины и способы разные, цель одна. Наблюдая за происходящим, у меня не осталось сомнений в том, что я правильно выбрала тему для кандидатской по психологии. И вот уже год я хожу из библиотеки в библиотеку, собирая информацию на тему «Наказание детей». Удивительно, как много мне удалось найти материалов, среди которых записи из старых дневников и воспоминания разных лет…

Запись Елены, события 1785 года.

Мне было восемь лет, училась я дома. Грамоте меня обучала бабушка, и я готова была терпеть любую строгость лишь бы выучиться. Бабуля садилась со мной заниматься, когда уже все дела по хозяйству были сделаны: ничто не было лишено её контроля, иногда она так и засыпала над книгой. А бувало, раздражалась и кричала, наверное, тоже из-за усталости. Сколько не пыталась, тыкая пальцем в потрепанную книжицу, мне никак не удавалось правильно прочесть слово. Тогда она сказала, протянуть вперёд руки, взяла заранее заготовленную палочку и несколько раз дала по кистям рук, чтобы ума прибавилось. Я пыталась просить прощения, плакала от обиды и боли, но всё бесполезно. Надо сказать, что спустя полгода моё чтение стало сносным.

Воспоминания Кати, 1873 г.

Выдался весёлый день, мы с сестрой резвились, без умолку болтая. Няня терпеливо за нами наблюдала, ни во что не вмешиваясь. Отец вернулся с работы, и я помчалась в столовую, дабы помочь накрыть на стол. Мне нравилось за ним ухаживать, видя его довольную улыбку, частично скрытую густыми усами. Мама что-то вышивала, сестрёнка взобралась к отцу на колени и сидела, болтая ногами. Я гордо несла поднос, но забыв глядеть под ноги, споткнулась, пролила чай на ковёр, да ещё и разбила чашку из любимого маминого сервиза, но она никак не отреагировала, будто это была не её забота. Отец лишь приподнял одну бровь. Няня же схватила меня за руку, силой выволокла из комнаты и на весь оставшийся вечер заперла в тёмном чулане. Ни тебе свежего воздуха, ни хотя бы компании в виде теней. Некоторое время я даже вдохнуть не смела, пульс стучал в ушах, ладони вспотели. В тот день я впервые за много лет описалась.

Запись Александра, события 1899 года.

Я не любил учиться, как ни старался, наука не шла в голову. Пока учитель пытался что-то объяснить, я рассматривал линии на ладонях собственных рук либо мечтал о том, как вырвавшись из плена, промчусь по улице, рассекая воздух. Иногда невнимательность сходила мне с рук, а порою случались дни, как этот. Учитель подозвал меня к столу, заставил перед всем классом спустить штаны и отстегал линейкой, да так, что казалось, уже не смогу сесть. Затем позволил привести себя в порядок, приказав несколько раз поцеловать «орудие науки». Ослушаться я не решился, хотя мне хотелось не целовать, а плюнуть на неё. Нет, стыдно не было, мной овладевала злоба, каждый из класса уже побывал на моём месте, а кое-кто даже по пару раз. Данные действия были составной частью науки и воспитания. Если бы учитель мог составить список, в какой форме и как часто он в течение года «обучал» таким способом детей, тот выглядел бы примерно так: семьсот восемьдесят четыре удара линейкой, девятьсот пятьдесят шесть ударов хлыстом и четыреста тридцать две пощёчины.

Воспоминания Кирилла, 1930 г.

Мы с мальчишками весь день носились по двору, играя с собакой. Я взмок, пёс изорвал мои брюки. Домой возвращаться не хотелось, подольше бы оттянуть это прекрасное чувство дикой свободы. Про уроки я позабыл, да и не хотелось мне их делать. Впереди ещё множество учебных дней, а сколько будет вот таких по-простому счастливых моментов, оставалось загадкой. Отец вернулся с работы поздно, но всё равно успел заявиться раньше меня, как водилось, в скверном расположении духа. Ивовые розги вымокали в солёной воде со вчерашнего дня, как бы напоминая, что неважно, как я буду себя вести, если у батьки день не заладится, то и мне несдобровать. Чем чаще меня пороли, тем меньше хотелось следовать установленным в доме правилам. Пусть знают, что даже болью из меня не изгнать непокорность! В этот раз мне не удалось сдержать слёзы, чувство было такое, будто спину и ноги жалят разогретым на огне железным прутом. Следы с тела потом долго не сходили, но это не было поводом для огорчения, скорее наоборот. Я хвастался свежими багровыми полосами, для важности накидывая в свою историю ещё несколько лишних ударов.

Запись Дениса, события 1939 года.

Я был, как бы выразилась моя матушка, сорванцом, убеждённым, что тот, кто никогда не осмелился ослушаться родителей, это вовсе не ребёнок. Всякое бывает… По большей части я знаю, за что мне перепадает, и со всем соглашаюсь. На нашей улице порют всех и меня эта участь не минула. Так воспитывали моих родителей, так же поступают со мной. Это как традиция, передающаяся из поколения в поколение, с которой не поспоришь. Сразу после школы мне не удалось добраться до дома, то одного друга встретил, то второго, опомнился, когда уже солнце село. В животе сосало – ел последний раз утром. Не успел переступить порог, как мать набросилась на меня со словами: «Ах, ты ж гадёныш!», и влепила десять пряжек, хорошо хоть через штаны. Получил и за то, что голодный весь день был, и за то, что родители волновались. Но это пустяки, бывало и похлеще попадало.

Воспоминания Славика, 1987 г.

Я стоял в углу, подняв руки вверх, да ещё и держал одну из самых толстых книг в доме.

Слёзы сами по себе стекали щеками. Сил уже не было, но я знал, если опущу руки, в ход пойдёт хворостина. Было обидно, я так и не понял, за что оказался наказан, да и папа как-то не стал вдаваться в подробности. Знаю лишь, что съел вместо одной положенной конфеты – две. Во время моих мучений семья безмятежно смотрела телевизор, родители с большим трудом его достали, а я даже не умел переключать каналы – сил не хватало, хотя мои друзья в данном деле давно преуспели. Весь день я провёл в ожидании, когда же мне разрешат хоть немножко его посмотреть, но вот теперь я стоял униженный и злой, отсчитывая минуты, когда смогу опустить руки, и обдумывая, каким способом отомстить.

Запись Жени, 1990 года.

Сама не знаю, как так вышло, но я нагрубила маме, не то чтобы сильно, но всё же. Было сложное время, работал только папа. Я взяла дома еды и накормила голодных уличных котят. Мама рассердилась, стала кричать, но она никогда сама меня не наказывала, всегда хотела оставаться добренькой, потому дожидалась отца, жаловалась на моё поведение, а он уже решал, что же предпринять. Мне оставалось лишь мучительное ожидание, в пользу чего будет сделан выбор: гречка или горох с солью. Меня ставили на колени в крупу. Чувство было такое, словно сотни мелких острых камешков впиваются в кожу и разъедают её до кости. Потом мама дула на больные коленки, смазывала их зелёнкой, заклеивала и говорила всем знакомым, что я опять не смотрела под ноги.

Воспоминания Богдана, 1995 г.

— Ух, окаянный! – набрасывалась на меня бабуля, а я пытался удрать, но жгучая боль настигала меня и даже добавляла азарта.

Когда же она устала бегать, у меня появилась возможность рассмотреть последствия собственной неряшливости. Сначала на коже вздулись волдыри, я набрал в таз холодной воды и окунул в неё ноги, от холода полегчало. Через время пожаленные места стали чесаться, но я на бабушку не злился. Ведь заработал же, а воспитывала она меня одна. Летом в деревне нужды в крапиве нет. Порвал одежду – по ногам, вымазался – по ногам, забыл собаку накормить – опять по ногам. Зато зимой меньше болел.

Я смотрела, как мальчишка натягивает штаны, и вспоминала своё детство. Мне посчастливилось родиться в глубоко верующей семье. Слово Божье прививалось мне с того самого момента, как заговорила. Как правило, я была послушным ребёнком, но в тех рамках, которых меня держали, провиниться было проще простого: забыла помолиться перед завтраком, в пост съела что-то недозволенное, напрасно упомянула имя Господа. Меня никогда сразу не наказывали, позволяли осмыслить свой проступок. Перед сном лупили ремнём, пока не заплачу, а затем давали в руку Библию и заставляли учить наизусть. Мне тридцать, я знаю почти всё Святое Писание и никогда не бью своих детей.

fablit.blogspot.com

Наказание для горничной

Я работала горничной в этом доме уже пять месяцев. Хозяин был спокойным, обеспеченным, убежденным холостяком, можно сказать, даже добрым. Работа была необременительной, сексуальные услуги оказывать его гостям меня никто не заставлял, в отличие от предыдущих мест работы, вознаграждение было более чем достойным. В общем, жизнь моя текла размеренно и спокойно. Но было одно но. я курила, никак не могла избавиться от этой привычки, хозяин разрешал мне это делать, но только когда его не было дома и только на балконе, в любое время года. Телесные наказания были прописаны в моем контракте, в том числе за курение дома. Но пока за все это время я ни разу не нарушила условий. Но в этот день хозяин пришел домой на полчаса раньше.

И тут я попалась. Я забыла закрыть дверь балкона, когда там покурила, и запах табака явно ощущался в столовой.

Хозяин зашел как обычно, я приняла у него плащ, портфель с документами. Он разулся, прошел в столовую. посмотрел на меня, и таким ровным голосом спросил или, точнее, констатировал факт: «Ты курила?» Отпираться было бесполезно. «Да, на балконе. но дверь закрылась неплотно. » — пролепетала я, опустив глаза в пол. «Ты знаешь, что полагается за нарушение правил?» — «Да, мне полагается наказание», — внутри меня все сжалось в комок, а внизу живота вдруг неожиданно стало горячо. «Хорошо, что ты это понимаешь. Накрой ужин и приготовь все для наказания в своей комнате», — сказал хозяин и присел в кресло с газетой в руках. Прозвучало это так спокойно и буднично, как будто меня пороли каждый день. От этого стало совсем не по себе. Но. приказ есть приказ. Я накрывала на стол как во сне, на глаза то и дело наворачивались слезы, как я еще ничего не разлила и не разбила, а то бы вовсе попала.

Он сел за стол и отдал приказ: «Приготовишь три ремня — один мягкий, второй узкий, третий — плетеный, и положи щетку для волос, она может мне понадобится, когда все сделаешь, доложишь».

Все предметы для порки были развешаны на виду в моей комнате, в шкафу со стеклянной дверью, чтобы я видела их каждый день и помнила, что это может случится в любой момент. Я достала указанные ремни, положила их на тумбочку возле кровати, туда же положила деревянную щетку для волос (она тоже была в шкафу и по назначению не использовалась), на середину кровати сложила друг на друга две подушки (с правилами порки меня познакомили вместе с подписанием контракта на работу). И пошла докладывать. У меня дрожали руки, но внизу живота предательски мокрело, будто от предстоящего удовольствия. но какое удовольствие, если сейчас тебя будут беспощадно сечь ремнями?

Я вошла в гостиную. «Все готово», — почти шепотом пролепетала я. «Хорошо», убери со стола и принеси мне кофе». Эта задержка просто сводила меня с ума, хоть бы уж все закончилось поскорее. а оно еще и не начиналось.

Я составляла посуду в посудомоечную машину, когда на кухню вошел хозяин с чашкой кофе в руках и в домашней одежде, он присел на стул возле барной стойки. «Подойди и встань передо мной», — прозвучал приказ. Я сделала. Дальше последовала длинная проповедь о соблюдении правил и прочего. не буду приводить ее целиком, ни к чему, да и не слышала я половины, мозги были там — возле прикроватной тумбочки.

Наконец, хозяин встал и приказал мне отправляться к себе. Я шла, не чувствуя ног, мне было и страшно и любопытно одновременно — как это будет? Хозяин шел следом за мной.

Мы вошли в мою комнату, хозяин осмотрел ремни, каждый по очереди сложил вдвое и пару раз рассек ими воздух. у меня все похолодело. но мне продемонстрировали в каком порядке они будут обхаживать мою попочку. Плетеный был последним.

«Спусти трусики и ложись на подушки». Просить пощады, спорить или сопротивляться было бесполезно, это я поняла сразу, поэтому решила, что буду выполнять все беспрекословно. На мне была обычная униформа — белая блузка, черный короткий сарафан, белые чулки на резинках и белые трусики. я стянула трусики вниз и легла животом на подушки, постаралась, чтобы подол сарафана полностью закрыл мою обнаженную попку. Но не тут-то было — хозяин аккуратно поднял юбку и разложил ее на моей спине, провел рукой по обнаженным ягодицам, которые вздрогнули от его прикосновения. «Ну-ну, расслабься, тебе будет легче. » — это единственные ласковые слова, которые он произнес за все последующее время наказания, остально были только короткие, жесткие приказы.

Порка началась несильно, почти ласково, я уже расслабилась, думала, что легко отделалась, но не тут-то было. После 50 ударов мягким кожаным ремнем, мне приказали встать, снять трусики, сарафан и опереться руками об край кровати. В ход пошла щетка для волос — вот тут я уже начала охать и приседать. Перед каждым ударом хозяин сначала ласково проводил щеткой по попе, а потом резко, снизу вверх шлепал меня деревянной поверхностью щетки. Попа уже горела огнем, на глазах выступили слезы. а он продолжал и продолжал. наконец, и это закончилось. Но это было не все. Мне приказали снять блузку и встать на колени на край кровати. Настало время самого главного. По сути дела — настоящей порки. я не видела, что было в руках у хозяина, но моя попа в полной мере ощущала резкие, быстрые, хлесткие удары тонкого ремешка, сложенного вдвое. и покрывалась такими же тонкими взбухшими полосами. Сколько было ударов, не знаю, слезы лились из глаз, я всхлипывала. когда сил уже не было. все затихло — и свист ремня, и жгучее прикосновение. осталось только ощущение горящей кожи на попе и тяжелое томление внизу живота. кажется, я кончила во время этой экзекуции.

Мне дали пару минуть передохнуть. но это был не конец. я снова услышала свист ремня в воздухе — плетеный. всплыла мысль в затуманенной голове.

На этот раз приказов не было. Хозяин сам поставил меня в нужную позу — под грудь положил подушки, надавил на поясницу — приподнял попу, касаясь ее руками, и раздвинул ноги. Я похолодела, представляя, какую картину он видит перед собой. Моя мокрая киска открылась его глазам. И. он провел по ней рукой. Я даже не вздрогнула, так было истерзано мое сознание. Поглаживания закончились. Он снова сек меня беспощадно, больно, быстро, временами попадая по половым губам, отчего я дрожала всем телом и уже орала бы в голос, если бы не закусила край подушки. Когда я думала, что еще чуть-чуть и я потеряю сознание, наступила тишина. Осталась только боль.

А дальше случилось невероятное. Я вдруг услышала, как открываются дверки стеклянного шкафа, но посмотреть сил не было. будь что будет — решила я. Но пороть меня больше никто не собирался. Хозяин обильно смазал мою маленькую дырочку анальной смазкой и без предупреждения вогнал в мою истерзанную попку свой член. А он у него оказался не маленький. Наверное, от неожиданности или от эффекта после порки. не знаю. но приняла я его даже с благодарностью.

Не было ни боли в первый момент, как обычно при анальном сексе, ни неловкости. просто хотелось втянуть его в себя целиком, будто он нес успокоение после бешеной порки. Кончили мы оба, почти одновременно. На мгновение хозяин прижался к моей спине всем телом, пока его член внутри извергался струей. Я уже не плакала.

«Теперь пойди в душ и приведи себя в порядок, сегодня ты мне больше не понадобишься. » — прозвучал его голос за моей спиной, и дверь в мою комнату закрылась, я осталась одна.

После этого наши отношения как-то неуловимо изменились. Стали теплее, что ли. По вечерам мы вместе пили кофе, хозяин разговаривал со мной, рассказывал о своих делах, не всё, конечно. я даже осмеливалась ему что-то советовать в той или иной ситуации. Через месяц я получила прибавку к зарплате, и так вроде неплохой. Кстати, курить я бросила, далось мне это нелегко, но я справилась — как только возникало желание закурить, я воскрешала в памяти свист плетеного ремня, и желание само пропадало.

А еще через месяц я разбила чашку. специально разбила. и была наказана.

Через год после начала моей работы в этом доме, хозяин предложить мне стать его женой, я согласилась.

sexreliz.com

Лену сегодня будут пороть. Она это знает, ведь в ее доме давно заведен обычай – если Лена получает двойку, то она должна ко времени, когда придет отец, лежать с голыми ножками (да что ножками – с голой попочкой) на диване рядом с раскрытым дневником и ремнем. Пороли Лену в этой жизни не так уж мало. Училась она, в общем-то, неплохо, но всегда ведь случаются неудачи. В этот раз она была просто так невнимательна на контрольной, все ее ошибки были лишь следствием элементарных описок, просчетов.

Лена знала материал, но во время контрольной думала о том, как классно погуляет на дискотеке с Сашей, как ей приятно с ним танцевать, прижиматься к его телу, а потом целоваться…

Контрольная была вчера, а сегодня результаты выставили в дневник. Да, двоек у Лены уже как пару лет не было, а за двойки всегда была серьезная порка и тут даже Лена осознавала, что это вполне заслужено, где это видано, чтоб она, умная девочка и получала двойки? Растяпа, что же поделать… Конечно не всех за двойки порют, но, наверное, если бы не этот метод, она бы не училась так хорошо… Но черт возьми, ей ведь уже 17 лет! В довершение ко всему, порка – это не только больно, но и так стыдно, скорей бы уже школу закончить… Ну, да ладно – сегодня придется потерпеть, а впредь надо быть менее рассеянной. Отец уже скоро должен прийти, эх-эх-эх…

Лена не спеша снимает юбочку, обнажая свои ноженьки… Бедненькие вы мои! Легкий холодок пробежал по ее коже… Вот он и ремень. Лена взяла его в руки и слегка шлепнула себя по ножке – вот тебе, глупышка, ну почему ты такая растяпа!? Осторожно положив ремень на стульчик, девушка сама потянула вниз трусики. В зеркале была видна ее попка. Беленькая, она выделялась на фоне загорелых ножек. Да, сегодня она будет красненькой! Вот облом же! Лена легла на диван и стала ждать.

Сердечко юной девушки бешено стучало:

– Когда? Вот-вот! Ничего нельзя сделать, что за напасть! Уже скоро… – Лена напоследок погладила попку, а потом ущипнула, – Эх, непослушная, вечно ты меня подводишь, ну и достанется же тебе сегодня…

Мысли Лены были прерваны внезапным звуком ключа и она поняла, что это папа. Он открыл дверь и увидел дочь, лежащей на диване в столь покорной и безобидной позе. Не спеша папа взял в руки дневник.

– Так, двойка по математике. Я вижу ты уже совсем обленилась!

– Нет, папочка, просто я была невнимательной, – жалобно пролепетала Лена, уже явно не надеясь на пощаду.

– Дочь моя, в любом случае ты сама виновата. Не правда ли?

– Да, папочка, но я больше не получу ни одной двойки.

– Может быть, и не получишь, но сегодняшняя порка будет тебе уроком.

С этими словами отец взял ремень, а Лена вся напряглась, со страхом ожидая удара.

– Вот тебе, непослушная девчонка, – первый же удар отца был достаточно сильным.

Лена слегка взвизгнула и на ее белой попке выступила розовая полоска.

– Что ты кричишь? Порка еще не началась! – с этими словами отец принялся еще сильнее стегать Лену. – Вот тебе, гадкая девчонка, получи, получи, получи, еще, еще…

– Ой, ой, больно! – Лена начала делать непроизвольные движения руками и пыталась закрыть попу, за что получила сильный удар по рукам.

– Будешь сопротивляться, получишь дополнительную порцию горячих!

Отец продолжал стегать. Попа покрывалась все новыми полосами, иногда доставалось и ножкам, которые дергались и пяточки то и дело сверкали.

– Ой, не надо, не надо, прости папочка, ой, ой! – Лена старалась сильно не кричать, потому что понимала, что в таком случае ей достанется больше.

– Ты еще все не получила! Получи! Получи!

Ремень опускался на ягодицы бедной девушки все сильнее, и ее попка начала покрываться новым слоем красноты…

Внезапно в дверь позвонили. Отец остановился:

– Странно, кто же это может быть? Лежи так, а я пойду посмотрю.

Лена обрадовалась внезапной передышке, но неужели она не получила сполна? Девушка потрогала попу.

«Какая горячая, бедненькая моя попочка…»

В комнату зашел Саша. Увидев Леночку, лежащую с голой попой на животе, он смутился и поспешно хотел выйти, но отец Лены задержал его. Лена ничего не понимая, схватила какой-то кусок покрывала и накрылась.

– Так вы с Сашей на дискотеку сегодня собирались? Ладно, я отпущу тебя с ним, но сейчас наказание еще не окончено. Что это ты на себя накинула? Живо убери! – с этими словами отец два раза подряд стеганул Лену.

Девушка с трудом сдерживала слезы обиды и стыда. Во время порки она крепилась, но сейчас…

– Ах нет?! – отец сорвал покрывало, взял ремень и стеганул Лену пряжкой.

Бедная девчонка протяжно взвыла и чуть не скатилась вниз, слезы лились по ее лицу.

– Ладно, пряжкой больше не буду, но это будет тебе наука.

Отец продолжал стегать ремнем.

– Ой, ну папочка, ну миленький, ну не надо!

Саша смотрел на эту сцену. У него было двоякое чувство: с одной стороны ему было жалко Лену, но с другой – вид обнаженного тела, извивающегося под ударами ремня привел Сашу в сумасшедшее возбуждение. Часто на дискотеках, прижимаясь в танце, он трогал эту попу, но через платьице, а ведь ему так хотелось залезть поглубже, дальше…

Похоже, папа Лены заметил Сашин взгляд, а главное то, что выпирало у него из штанов.

– Что, нравится? А ну, давай ты! Расстегивай свой ремень!

Саша, не понимая, что делает, начал расстегивать ремень . Лена лежала и плакала, ей теперь было уже все равно… Сашин ремень был уже папиного, но резиновый в отличие от папиного кожаного.

– Давай же, закончим наказание вместе, я уверен, что теперь эта девчонка не получит ни одной двойки.

bookocean.net

Первая порка — Порно рассказы Секс

Эротические рассказы, секс расcказы, порнорассказы, эротические секс истории

Первая порка

Дата: 9/28/2015, Категории: Экзекуция, А в попку лучше, Автор: Malinник, Рейтинг: 6.63

— Зайка, ты ведь знаешь, что должна быть наказана, правда? — спросил муж, закрывая дверь и поворачиваясь ко мне. Голос его звучал убийственно ласково. Надо сказать, что о возможности порки он предупреждал меня еще до свадьбы: «Не будешь слушаться — разложу на диване и как следует выдеру, вот этим самым ремнем, » — говорил он, посмеиваясь. Я понимала, что в каждой шутке есть только доля шутки, однако надеялась, что всерьез у нас до такого не дойдет. И вот. сейчас это случится. В первый раз. Я молчала, боясь поднять глаза. Губы предательски подрагивали. Он расстегнул пряжку, неспеша вытянул ремень из шлевок, сложил его вдвое. — Ложись, зайка. Снимай трусы и ложись. Пороть буду. Я не двинулась с места. — Ложись, я сказал. Лучше ложись сама. Я прошла к дивану, секунду поколебалась, но снимать трусы не стала. Однако послушно легла на живот, спрятав лицо в подушки. Костя подошел ко мне, секунду постоял, потом протянул ко мне руку, откинул юбку и не торопясь стянул с меня трусы. Властным жестом положил ладонь мне на попу, провел по одной ягодице, потом по другой. Я замерла, сжалась в ожидании. — Пороть буду по-настоящему, — мягко сказал Костя. — Будет больно. Он подложил небольшую диванную подушечку мне под живот, так что попка моя оказалась слегка приподнятой. Потом коротко замахнулся и хлестнул меня ремнем по попе. В первый раз. Я охнула. До оследней секунды надеялась, что это шутка, что он хочет меня только напугать, показать свою власть надо мной. Но раздался звук первого . удара, а мой зад обожгла острая боль. — Ох! Костя. — Больно, я знаю. Я предупреждал. Ничего, зайка, ты сама знаешь, что это нужно. Придется потерпеть. Короткий замах. и снова удар. И еще. И еще.Я плачу, кусая подушку, мои плечи трясутся от плача, а попа — от методичных ударов сложенным вдвое ремнем: с одной стороны, с другой, с одной, с другой. Рыдания сводят мне скулы, я непроизвольно хватаюсь за попу, пытаясь защититься от неумолимого Костиного ремня. — Нет, зайка, не прикрывай попу, убери руки. Убери руки, я сказал! Удары сыплются один за другим, попа моя пылает от боли, я содрогаюсь от рыданий, ни терпеть порку, ни плакать уже нет сил. «Костя, не надо, пожалуйста, не надо больше, я больше не буду, я никогда больше не буду, пожалуйста, прости меня, пожалуйста, прости. » И вот последний удар. Исполосованная ремнем попа горит так, что не притронуться, удары прекратились, я молча плачу в подушку. И чувствую, что Костины пальцы снова прикасаются ко мне. Он открывает банку с вазелином, осторожно раздвигает мои пылающие ягодицы, щедро смазывает мою дырочку вазелином. — Костя, НЕ НАДО! Пожауйста, умоляю, ТОЛЬКО НЕ ТУДА. Я слышу звук расстегиваемой молнии, Костя поправляет подушку у меня под животом, чтобы моя попка оказалась чуть повыше, потом пристраивает напряженно подрагивающий, твердый член, с легким нажимом проводит им между моими ягодицами, примериваясь, потом приставляет его к дырочке, надавливает. — ААААААА. Костя, мне больно! Не надо. — Все, все, .

porno-rasskazy-sex.com

Наказание ремнем рассказ

Рассказ Максима. Автор Олег.

Олег: Разговаривал недавно со знакомым 15-летним парнем по вопросу воспитания и наказания (знаю, что мальчишка знаком с отцовским ремнем). Парень без комплексов, неглуп, воспитан, хороший собеседник. К моему удивлению, пацан без тени смущения и с удовольствием поддержал эту тему и поведал мне свою семейную историю. Рассказ абсолютно реальный, в реальном времени – рассказан в мае 2009 года. Выкладываю с разрешения автора. Сократил некоторые незначительные эпизоды и изменил имена. Надеюсь, читателям этого сайта повествование будет интересным. «Наша семья: папа, мама и нас трое детей: я — Максим 15 лет, Санька 13 лет и Стасик 10 лет. Живём мы в большом портовом городе, я и братья учимся в частной спецшколе с углублённым изучением иностранных языков и экономики. Поскольку наша семья материально достаточно хорошо обеспечена, мы, дети — имеем всё, что нужно и почти всё, что хотим. Мама – переводчик. Женщина добрая и мягкая. Нашим воспитанием в основном занимается она и требует от нас о-очень многого: послушание, поведение (всегда и везде), уборка комнаты, вещи и обувь в порядке, уроки, помощь по дому и т.д. и т.п. В раннем детстве в качестве наказания были объяснения и убеждения. Когда стали ходить в школу, добавился ещё один мамин «педагогический» метод: домашний арест и перевод английского или немецкого текста на русский, или решение большого количества заданий по какому-нибудь школьному предмету (благодаря чему мы все трое хорошо учимся) — иногда такое «наказание» занимает целый день, а то и больше. Но ослушаться или спорить с мамой никто из нас не решался – тогда, говорила мама, будете иметь дело с отцом… А этого никому не хотелось. Отец – достаточно известный в нашем городе предприниматель, бывший офицер, порядочный, требовательный и жёсткий. Всё своё свободное время старается быть с нами. Таскает всех троих на пикники, шашлыки, рыбалки и прочие “чисто мужские” мероприятия. Многое позволяет, многое прощает, но есть незыблемые правила. Вот основные: -не врать; -не воровать; -не хамить; -не ходить на море без разрешения или сопровождения взрослых; -не пропускать школу без причины; -не курить; а с тех недавних пор, когда отец научил меня и Саньку довольно неплохо водить машину (Стасик мал пока), прибавилось ещё одно: -ни в коем случае не садиться без родителей за руль шевролетки или бэхи (так мы называем родительские машины — мамин Chevrolet и отцовскую BMW). За нарушение этих правил практически всегда следует отцовское наказание, которое является более серьёзным и “непедагогичным” – ремнём по заднице, причём крепко: стандартная “доза” – 50 ударов (если пороть, то сильно — считал отец). Скидка на возраст не делается (учитывая, что отец наказывал нас таким образом где-то с 8-ми лет, или ещё позже). Не смертельно, но о-очень ощутимо… Такое наказание в нашей семье скорее исключение, чем правило – поэтому сия экзекуция бывает крайне редко и за действительно серьёзные проступки. Отцу иногда было достаточно произнести несколько слов – и капризы заканчивались. Все воспитательные моменты – убеждения, объяснения, внушения и наказания в том числе, проводятся всегда без свидетелей, один на один с отцом или матерью. Исключение составляли лишь “воспитательные пятиминутки” за завтраком или ужином, которые касались всех троих. Зная тяжелую руку и твёрдый характер отца, мы стараемся выполнять его требования, но проколы, конечно-же, случаются. Мама часто спорила с отцом, доказывая, что нельзя так наказывать детей, но никогда не вмешивалась. Я запомнил с детства только один короткий диалог: — Это совершенно непедагогично! – убеждала мама. — Зато абсолютно надёжно и практично! — невозмутимо отвечал отец… В определённой степени он был прав… Папа предпочитает носить дорогие и практичные вещи, ремни не исключение, их у него, естественно, несколько – все высококачественные, классные – для воспитательных целей подходят просто идеально. Очень любит чёрные или серые джинсы и под них соответствующей ширины и цвета ремень, который при необходимости и снимает… Процедура всегда стандартная – без унизительных ритуалов. Происходит этот спектакль, как правило, у него в кабинете – на первом этаже нашего дома без свидетелей и за закрытой дверью. Почти никогда (по возможности) наказание не откладывается на потом: как только всё выясняется – так и сразу… Учитывая, что мать с отцом очень заняты, нам многие шалости и хулиганские выходки удаётся скрыть от родителей, но не все и не всегда… Расскажу о некоторых “эпизодах”. Стасик, самый младший в семье, очень спокойный и послушный. Попробовал порку ремнем пару раз. В первый раз дело было так: в восьмилетнем возрасте вместо уроков поплёлся с другом-одноклассником гулять по городу (дело было весной – не до занятий…). Учительница ещё днём сообщила домой – но мамы дома не оказалось и пришлось звонить отцу на работу. У папы чуть инфаркта не было – Стас всегда был послушным ребёнком и никто даже предположить не мог, что мальчик просто прогуливает. Искали активно, но нашли только к вечеру в порту – привезли к отцу прямо в офис. После короткого выяснения обстоятельств “побега”, отец, недолго думая, перекинул чадо через мягкий подлокотник офисного диванчика, заголил зад, снял с джинсов свой стильный кожаный ремень, сложил его вдвое и оттянул сынишку по полной программе. Крики “жертвы” были хорошо слышны папиному секретарю (молодой парень-компьютерщик, я иногда консультируюсь у него по поводу своего компа), он мне всё и рассказал в деталях. Следы наказания говорили сами за себя – попа у Стаса была красно-синего цвета со вспухшими полосками от ремня…Стасу урок пошёл на пользу — наказывать его пока повода не было. Санька – парень способный, умный, но упрямый и гордый – за что частенько и страдает. Этот случай – тому подтверждение. В десятилетнем возрасте увидел у отца в кабинете какую – то замысловатую ручку (или это был карандаш какой – то необычный: не помню), Сане эта штука понравилась и он взял, не спросив разрешения у папы и никому ничего не сказав. Поиграл, через пару часов бросил возле компа в своей комнате и благополучно забыл об этом. Оказалось, штучка была чужая – один мужик забыл на столе у отца, позвонил и просил вернуть. Вечером отец, злой и уставший обыскался эту безделушку, но так и не нашел. За ужином спросил нас: не заходили в кабинет? ничего не брали? Я и Стас, естественно, ничего не знали, а Санька тоже (видимо, испугался) соврал: не знаю. Прошло пару дней, отец как-то вечером зашёл к Сашке в комнату, присел возле компьютера, ругнулся за беспорядок на столе, задел какую-то тетрадь, а под ней лежала эта фигня… Вот примерно такой базар состоялся: — Это что? — Не знаю, это не моё. – гордость не позволяла Сашке признаться … — Конечно, не твоё, даже не моё. Как сюда попала эта штука? Ты взял? Почему не сказал? — папа разговаривал вполне миролюбиво, и если бы Саня всё честно рассказал, инцидент был — бы исчерпан… — Да не брал я! Видимо, ты ошибся! Может, ты сам её сюда принес… – Санька плёл какую-то ерунду, откровенно врал(!) и не мог затормозить – характер, блин. Я с ужасом слушал, что будет дальше. От удивления тон отца изменился и уже не предполагал ничего хорошего… — Да нет, сынок, я не ошибся, — с этими словами отец схватил Саню за ухо, а Сашка уцепился за отцовскую руку, пытаясь освободиться… — Это ТЫ у меня глубоко ошибаешься! – рявкнул родитель и потянул Саньку на первый этаж … — Ты кому врёшь? Да кто ты такой, чтобы отцу врать? – швырнув Сашку в свой кабинет, отец снимал ремень… Дальше всё как обычно. Орал громко и долго. Мать, как всегда, не вмешивалась. После “мероприятия” причинное место вызывало уважение и жалость. Я предложил троксевазин (уже знал, что помогает), успокоил как мог… Больше Саша отцу не врал, и без разрешения ничего не брал. На отца Санёк никогда не обижался – получал всегда за дело. Теперь обо мне. Я рос очень хулиганистым и резвым. Первое знакомство с папиным ремнём произошло лет в девять, заработал за угнанный с пляжа (я думал, что ничейный) велик (у меня был велосипед намного лучше – не знаю даже, зачем я это сделал…вероятно, захотелось приключений на свою …). Сначала мы с отцом нашли хозяина велосипеда, а потом дома пошли разборки…грехов было целых два – на море без спросу и велик чужой. Сценарий банальный: — Снимай штаны, — отец спокойно ждал со снятым и сложенным вдвое ремнем в руке. Я не пошевелился – тоже был гордый … — Ну, хорошо… — в одно мгновение я оказался на диване без штанов и плавок, вверх задницей, прижатый отцовской рукой, и понеслось… Не думал, что это будет так БОЛЬНО, почти невыносимо – орал как резаный, думал, что просто помру от боли… Получил достаточно сильно, месяц держались синяки. Отцовского ремня не боялся, но старался не нарываться – повтора не хотелось, но иногда всё-таки попадало… Ещё один показательный “урок”. Мне уже стукнуло 12. Вероятно, начался переходный возраст – я стал дерзить, грубить, ругаться, оговариваться… Моими “жертвами” были, в основном, учителя – учился я хорошо, а вот поведение… Дома особо выступать не рисковал. Мама терпеливо и почти безуспешно пыталась меня “наставить на путь истинный”. Отец в школьные вопросы не вникал – все проблемы традиционно решала мама. …Вот такая сцена: ужин подходит к концу, у мамы пиликает мобильный: “Да. Кто? А…, здравствуйте, Татьяна Сергеевна. Конечно, есть время, да-да, слушаю вас…” Я сразу просёк – звонила моя классная, черти бы её побрали! Поспешил выйти из-за стола – но отец потянул за руку: “Не спеши…” Он тоже понял, кто звонил. Мать разговаривала долго, положила телефон и на вопросительный взгляд отца ответила, что на меня жалуются учителя – поведение желает лучшего, а сегодня нагрубил на уроке Татьяне Сергеевне… — Я слушаю тебя, Максим. Быстро, чётко и подробно – что произошло?! – допивая свой кофе, командирским тоном отец начал разбор полётов… С классной отношения не складывались: она вела английский, который я знал лучше родного языка (мама же переводчик). На уроках часто просто скучал – и начинал без причины “выступать”, типа веселить публику – заканчивалось тем, что все хохотали и урок был сорван…Так было и сегодня – я совершенно беспричинно обозвал её дурой… — Да ничего не произошло! Она меня дёргает на каждом уроке, совсем долбанулась, дура! Достала она уже меня. — отвечая так грубо, вызывающе и резко, я вполне понимал, что “переступил черту” и надо остановиться… Но не мог. — Сынок, да как так можно говорить на взрослую женщину, учительницу! Я не понимаю, как ты можешь так себя вести?! – почти шепотом сказала мама и посмотрела на меня укоризненным и не понимающим взглядом. — Если не понимаешь, значит сама дура! – говорить этого я не хотел, меня явно понесло…, но слово не воробей… — Ивинись перед матерью. Немедленно. – отец был в бешенстве. — Она сама начала, за что мне извиняться. – в тот момент мне отказало здравомыслие… — Ну, хорошо, тогда я извинюсь… Извини, родная моя, за хамство нашего сына. Этого больше не будет. Я обещаю. – это отец сказал маме, которая от удивления открыла рот…Через секунду он выволакивал меня из-за стола и тащил за шиворот к себе… — Я тебя сейчас научу разговаривать с матерью! Я покажу тебе “дуру”! Ты у меня забудешь это слово, паршивец. – разъярённо цедил отец сквозь зубы. В кабинете я попытался оказывать сопротивление, после минутной беготни вокруг стола отец всё-таки ухватил меня; зажал голову мою между ног; сдернул штаны с трусами; снял свой ремень, но не сложил его пополам, как обычно, а стегал длинным свободным концом без пряжки и врезал мне намного больше обычного, я даже охрип от крика…Такой жестокой порки ещё не было…задница моя представляла собой сплошной вспухший фиолетово-черный синяк…Перед классной пришлось извиняться…У мамы тоже потом просил прощения. Отец оказался прав – разговаривать с матерью он меня научил, больше такого я никогда не позволял себе… Но самое “памятное” наказание было в прошлом году, мне было уже 14. Довольно взрослый парень, с отцом у меня были вполне нормальные, дружеские, можно сказать, отношения, уже около года мы договаривались без ремня, как взрослые люди – отец мне вполне доверял, и я оправдывал это доверие. Но сначала небольшая предыстория. Я в том году влюбился в одноклассницу, всё время думал, чем бы её удивить и додумался покатать Дашку на отцовской бэхе – эта идея не давала мне покоя, просто стала навязчивой (тем более, сам-один я еще ни разу не ездил – а хотелось очень). Но как угнать папину машину – вопрос очень сложный, возможности такой пока не представлялось. Как-то в марте у нас собрались гости, и я решил провести, так сказать, тест-драйв. Во время таких мероприятий отец ставил свою BMW возле ворот (если вдруг вызовут на работу) – ворота были только прикрыты. В разгар веселья я спёр ключи и надеялся, что в праздничной суматохе меня не заметят, тем более был уже вечер. Трясущимися руками завёл машину и “пополз” на бэхе по асфальтовой дорожке. Места было маловато, и я газанул на улицу… Супер. Покатался аккуратно, минут 15-20, не дольше, поставил машину на место, хлопнул дверцу и…увидел перед собой отца, явно не в духе: — Ключи! — протянул он руку. Я отдал. — Зайдёшь ко мне, — бросил отец. Такой командирский тон я уже знал… Но делать было нечего – ждал окончания банкета и надеялся, что я уже взрослый для “ремнем по заднице”. Зашёл в кабинет, закрыл дверь, отец стоял напротив, опёршись о стол: — Садись, — был приказ. Я присел на край дивана. — Я очень устал, поэтому слушай внимательно – повторять не буду, — вид у папы был действительно уставший. Отец подошел ко мне, присел на корточки и, глядя в глаза, сказал что-то вроде: — Ты уже, сынок, взрослый парень и прекрасно знаешь, что делать можно, а что делать небезопасно и поэтому нельзя. Объяснять не буду – сам думай. Но учти, если слов не поймёшь и я узнаю, услышу или увижу, что ты гонял без разрешения — возьму прут и надеру тебе задницу в кровь, потом не то что за руль, на стул не сядешь … Ты понял меня? – произнесено это было очень медленно, проговорено каждое слово. Но я только понял, что мой тест-драйв прошел успешно… — Я спрашиваю — ты меня понял? – лёгкий подзатыльник привёл меня в чувство. — Понял, па. — Свободен, – отец оставил меня без наказания… Я составлял в голове план будущего автопробега…Грозное предупреждение отца показалось мне смешным и вылетело из головы, как только я захлопнул дверь кабинета: меня? такого здорового 14-летнего балбеса (ростом я был почти с отца)? прутом(!) по заднице. угрожает для приличия, не более того… Ох, как же я сильно ошибался… Счастливый случай осуществить задуманное представился только в начале мая. Отец был занят больше обычного – с утра до позднего вечера его не было дома, приезжал злой и уставший – и сразу валился спать. Мама со Стасиком улетели на недельку к бабушке. После материного отъезда отец пересел на шевролетку (для разнообразия – пояснил он в шутку). Я был этому несказанно рад – бэха стояла в гараже целыми днями, и её можно было “брать голыми руками”… Саша был посвящён в мои планы и согласился помочь при условии, что укатим мы вместе. Я согласился – без помощника было трудно. Выбрали субботу – в школе выходной, а у отца обычно это самый напряжённый день недели. Всё прошло по плану – я уже сидел за рулем большой черной BMW с тонированными стёклами и орущим сабвуфером, и чувствовал себя уверенно, как фашист в танке. Компания была что надо — Саня (брат), Дашка, Никита и Ленка (мои друзья и одноклассники)… Оторвались на полную катушку – гоняли долго… Пару раз был привал – потягивали сигареты, пили пиво и балдели (супермены, блин!). Напоследок, для полного счастья, решили искупаться – так сказать, освежиться (вода, правда, ещё была холодная, не для купаний)… Возбуждённые до предела, помчались домой. Дожидаясь, пока створки ворот разъедутся, вдруг оба сразу увидели красовавшуюся в глубине двора шевролетку, — глаза у нас двоих в тот момент были, наверное, одного размера …- отец был дома (потом мы узнали, что отцовскую бэху в городе узнал какой-то папин знакомый и позвонил ему…- тут всё и выяснилось). — Макс, чё будем делать? – Сашку тихо затрясло, всё-таки он был младше и отца побаивался… — Да ничё не делать – бесполезно. Не возникай только, может и обойдётся всё…, – дал я ценные указания брату, зная его взрывной характер и стараясь не нервничать, но последним своим словам я не очень верил… — Ага… Обойдётся… По жопе… — Саня тоже мне не поверил… Едва переступив порог, услышали резкий окрик: — Как покатались? – отец был в ярости… — Хорошо, – не знаю зачем, тупо ответил я… — Па, мы сейчас всё обьяс… — пытался вставить Сашка и осёкся на полуслове. — Закрой рот. И марш к себе. – в бешенстве рявкнул отец на Сашку, заламывая мне руки за спину и поволочив в свой кабинет. Я не сразу сообразил, в чём дело – пронзительная боль в плече возникала при малейшем сопротивлении (отец был мужиком физически крепким, владел приёмами рукопашного боя и тягаться с ним было бесполезно, к тому же систематические занятия в тренажёрном зале давали о себе знать…) В кабинете повалил на свой рабочий стол. Я оказался в невыгодной и неудобной позе – животом лежал на столе, а ногами стоял на полу с выпяченной задницей; мои руки, заведенные за спину, отец держал своей левой ручищей мёртвой хваткой и не собирался отпускать. И тут справа от себя я увидел лежащие поперёк стола устрашающей толщины и длины какие-то ветки (!), очищенные от сучков и листьев… Память со скоростью звука выдала: «…возьму прут и …». От ужаса у меня похолодело всё внутри, по спине пробежали мурашки – отец не бросал слов на ветер… — Я же тебя предупреждал… — раздражённо сказал отец, заметив моё явное удивление при виде “орудия растительного происхождения”; и вдруг крепко хлопнул меня по заднему левому карману джинсов – там лежала полупустая смятая пачка сигарет, которую я (идиот. ) забыл выбросить… От нежиданного шлепка я подпрыгнул… — Это что. – отец начинал звереть…Я предпочёл молчать… Штаны резко слетели вниз, раздался следующий ощутимый шлепок по ещё мокрым плавкам: — Та-а-ак, открыли купальный сезон. …ну-ну… сейчас ты у меня и погоняешь и поплаваешь, шумахер… — протянул ошарашенный родитель и плавки полетели к штанам… Я сгорал от стыда и кипел от злости: “Вот гад. … Да как он смеет меня, практически взрослого человека, по голой заднице. … этим долбаным прутом. … Да кто ему дал такое право — избивать человека. … За такие мелочи (?!)… За груду железа (?!)… Садист, блин. ” Пока я так увлечённо рассуждал, отец правой рукой взял прут… Первый же удар заставил меня замычать сквозь зубы, “Да… это не ремень!” только и успел подумать я… После третьего я уже выл и дёргался всем телом, терпеть молча было невыносимо. “Настоящий экстрим, мать твою!”- опять начал было рассуждать я. Ещё после пары-тройки ударов я орал благим матом; крутился, как только мог; глаза застилали слёзы; зажатые сзади руки стали ныть; обжигающая боль накатывала, как снежный ком… Отец методично, не взирая на мои вопли, поднимал и резко опускал руку… …В какой-то момент я, обезумев от боли, забыв про свою взрослость, плюнув на гордость и принципы, захлёбываясь слезами и соплями, стал просить пощады (никогда раньше я этого не делал): — Ой-ой-ой, не надо больше!…А-а-а-а-а… Я не буду, прости. …А-а-а-а-айй, больно!…Я к машине….о-о-о-оййй…не подойду больше. …ай-ай-ай…курить тоже…не буду. …а-а-а-ай…не надо…ой-ой-ой….хватит…ой…прости…меня…Ойёёй… пожалуйста…а-а-а-а-а-а-айй…папа…ой..больно…Напиваться тоже…больше не буду. ….никогда..ай-ай-ай… — я осёкся, последние слова повергли меня в шок – как такое я мог сказать? Голова отказывалась соображать. Отец остановился, вероятно тоже в шоке от моих последних слов, и возмущенно заорал: — Что. Так ты ещё и напиваешься. – очередного удара всё ещё не было — отец потянулся за новым прутом, и я поспешил ответить правду: — Нет, папа, нет… Это было только раз, один раз, не сегодня, не за рулём… — Когда?! Где?! С кем?! Быстро. – сильный удар со звенящим свистом обрушился неожиданно. “Запорет!”. Я заскулил, как недобитая собака… — Ну. Я жду. – ещё удар…Пауза. Я молчал…И ещё… В глазах потемнело, в ушах зазвенел противный свист; совершенно теряя контроль над собой, меня понесло без тормозов и на максимальной скорости: — В апреле…у Никиты…на дне рождения… Попробовали коньяк….не взяло…Даня принёс ещё …ликёр какой-то…Ленку стошнило… И Никиту…тоже…У меня только голова…потом ещё…что-то…ром, кажется…не помню…кофе пили… отпустило… — я, захлёбываясь, плёл чистую правду, которую отцу совершенно не нужно было знать – но остановиться не мог – пока я говорил, ударов не было. — Ах ты засранец. – резкий противный свист…Ё-моё, как же только больно. Я охрипшим голосом завопил. Но этот удар был последним. Отец резко отшвырнул прут, отпустил мои руки; достал из нижнего ящика стола салфетки – для моих слёз и соплей, и, как-то невзначай, спокойно, по-домашнему бросил: — Отлежись пока здесь. А я с Саней пообщаюсь… — схватил два оставшихся прута и хлопнул дверью… Сашке предстоит сейчас знакомство с этим ужасом – понял я. Бедный мой брат… С большим трудом принял вертикальное положение, слёзы почему-то катили градом, ноги не слушались, голова гудела, задница горела огнём; осторожно провёл ладонями по ягодицам – крови не было (я ухмыльнулся: отец таки не выполнил своё обещание…). Всё ещё тихо подвывая, с трудом натянул свои вещи (мокрые и холодные плавки были как нельзя кстати). Ни злости, ни ненависти, ни обиды на отца почему-то не было. Не было даже жалости к себе… Ничего не было. Ничего, кроме боли. Боли и слабости… Из приоткрытой двери доносились крики и вопли брата. Сане досталось не меньше… Несколько дней пришлось отлёживаться дома – сидеть было практически невозможно… На бэхе больше не гонял. На отношения с отцом, как ни странно, это событие не повлияло… Вот такая прошлогодняя история… Больше отец не бил меня, да и причины пока не было. Кстати, провожая меня в этом году на очередной день рождения к Никите и уточняя время моего возвращения домой, отец между прочим небрежно бросил: — Максим, я надеюсь, прут на этот раз не понадобится? Что?! От неожиданного вопроса я оторопел и остановился… По спине поползли предательские мурашки… Как можно безразличнее ответил: — Нет, не понадобится. — Ты уверен, сынок? – слегка улыбнувшись, спокойно уточнял папа… — Уверен, па, уверен! – раздражение в голосе я скрыть не сумел… — Ну, смотри… — недвусмысленно протянул отец, дружески хлопнув по плечу. Намёк я понял – у отца рука не дрогнет и силы хватит… Повторения прошлогоднего экшн-спектакля с элементами болевого шока мне категорически не хотелось… Пошарил в кармане джинсов – коробочка с леденцами от запаха спиртного и табака лежала на месте (эффект 100%-ный – я это уже знал). Я облегчённо вздохнул — всё будет o’key! P.S. Неделю назад был с отцом на пикнике – чисто мужская компания. Невольно стал свидетелем разговора папы с дядей Колей (его друг и бывший сослуживец). Тот раздражённо курил и жаловался на сына – мол, самовольно гоняет на машине, ни наказания, ни уговоры, ни угрозы не помогают (Даню я знал – на год старше меня). “Не знаю, что и делать…” Отец протянул: “Да какие там угрозы… возраст у них сложный…советы давать не рискну…”. Дядя Коля продолжал: “Тебе, Паша, такие проблемы, наверное и не снились – пацаны то у тебя послушные…”. Отец хмыкнул: “Ох, Коля, ты ошибаешься… Была у меня в прошлом году головная боль на эту тему…кстати угрозы – надрать задницу в кровь – тоже не помогли…”. И стал очень эмоционально рассказывать прошлогоднюю историю: “…испугался до смерти, молил Бога, что-бы были живы и здоровы… позвонить даже пацанам побоялся – вдруг дров наломают с перепугу… пока ждал — чуть с ума не сошёл; ну, думаю, я вам накатаюсь…”. Дядя Коля уточнил: “Ну и как: надрал задницу в кровь?…”. Отец продолжал: “Да какое там “в кровь”. … Орали как резаные — жалко стало балбесов, мать твою… как бы, думаю, палку не перегнуть… но постегал хорошо… потом всю ночь валерьянку глотал… надеюсь, этого урока хватит моим олухам надолго… ой, Коля, не хотел бы я ещё раз брать прут в руки…”. В некоторых местах повествования мужики хохотали от души. Но про моё “чистосердечное признание” отец промолчал…»

Шура: Прекрасный поучительный рассказ. Поучительный для родителей, которые «жалеют розгу», а попросту себя, свои силы, оправдываются гуманностью, человеколюбием, боязнью унизить ребенка, «Ах, у него внутренний мир!» А попросту ленятся выполнять до конца свои родительские обязанности.

Jones: Шура пишет: Прекрасный поучительный рассказ. Поучительный для родителей, которые «жалеют розгу», а попросту себя, свои силы, оправдываются гуманностью, человеколюбием, боязнью унизить ребенка, «Ах, у него внутренний мир!» А попросту ленятся выполнять до конца свои родительские обязанности. Вы это тоже написали, сообразуясь со священным писанием? Гуманность, человеколюбие и боязнь унизить — это зло? Вы в кого вообще веруете? В рогатого, что ли?

Jones: Рассказ хороший. Только порка не достигла тех результатов, которые хотел отец, вернее она достигла совершенно противоположные: Повторения прошлогоднего экшн-спектакля с элементами болевого шока мне категорически не хотелось… Пошарил в кармане джинсов – коробочка с леденцами от запаха спиртного и табака лежала на месте (эффект 100%-ный – я это уже знал). Я облегчённо вздохнул — всё будет o’key!

Шура: Я всего лишь хотела сказать, что лень и нежелание выполнять родительские обязанности часто прикрываются фразами о гуманизме, человеколюбии, внутреннем мире. Кстати, я тоже потом заметила фразу, которую вы процитировали. Всё логично — отец парня «недопорол». Он выпорол его за угон машины, а после признания в выпивке врезал сильный удар, который неожиданно для парня оказался последним, а должен был быть первым за следующую провинность.

Jones: Шура пишет: Я всего лишь хотела сказать, что лень и нежелание выполнять родительские обязанности часто прикрываются фразами о гуманизме, человеколюбии, внутреннем мире. Что такое выполнение супружеских обязанностей мне известно. А вот то, что выполнение родительских обязанностей, это значит, пороть — для меня открытие. Папик, как понятно из рассказа, весь по уши а работе. С детьми ему заниматься времени нету. Поэтому он понимает свой родительский долг в порке своих сыновей за разные провинности. Что же касается случаев с катание на автомобиле, то здесь подростку уже 14 лет. Это уже подросток. Здесь порка была абсолютно справедливой. Но Папа — тоже хорош. Это же нало ключи от автомобилей разбрасывать где попало! А если ключи подросток украл и во второй раз, то гед же порка за кражу? Шура пишет: Всё логично — отец парня «недопорол». Он выпорол его за угон машины, а после признания в выпивке врезал сильный удар, который неожиданно для парня оказался последним, а должен был быть первым за следующую провинность. Про курение и выпивку в этом рассказе (вернее признание, в курение и выпивке) — совсем лишнее. Абсолютно выпадает из контекста. а вот за кражу ключей, как уже говорил, действительно, стоило и добавить. Кстати, при описании конфликта с учительницей, родители тоже повели себя не совсем неправильно. Вместо того, чтобы выяснит причины конфликта с классным руководителем и попытки наладить контакт, они поступили неправильно. Обычно после такого «воспитания» учителям мстят более изощренно. и даже с применением пиротехнических средств. О подобном случае (конфликте ученика с учителем), но уже из жизни, хорошо рассказала Елена. Кстати, как правило, процентов на 80% в подобных конфликтах виноваты как раз учителя.

kolyn999: Чаще бы драл сыновей за уши, ничего бы этого не было.

Nikita-80: Вот очень хороший рассказ!»Правильный»от начала до конца.Папаша,возможно,жестковат,особенно в первых порках,когда дети еще маленькие,но его методы вполне оправданы и трезво отражают все поставленные требования к детям в этой семье.По воспитательным моментам схож с рассказами Магистра о своих мальчиках,в которых повествуется о нелегкой родительской работе с подростками.

SS: Шура пишет: Поучительный для родителей, которые «жалеют розгу», а попросту себя, свои силы, оправдываются гуманностью, человеколюбием, боязнью унизить ребенка, «Ах, у него внутренний мир!» А попросту ленятся выполнять до конца свои родительские обязанности. Шура пишет: Я всего лишь хотела сказать, что лень и нежелание выполнять родительские обязанности часто прикрываются фразами о гуманизме, человеколюбии, внутреннем мире. Шура, вроде бы сейчас, по прошествии 4 лет, твои взгляды немного изменились?

Nikita-80: Шура пишет: Он выпорол его за угон машины, а после признания в выпивке врезал сильный удар, который неожиданно для парня оказался последним, а должен был быть первым за следующую провинность. Добрая ты ,Шура. Щедрая. А ведь сама понятия не имеешь-что такое розги,каково ими.

Шура: SS пишет: Шура, вроде бы сейчас, по прошествии 4 лет, твои взгляды немного изменились? Да вроде не очень-то изменились. Но ведь на самом деле, разве не достоин парень был порки в тот день? Они ведь еще и пиво пили, как я только что прочитала, а он был за рулем. Nikita-80 пишет: Добрая ты ,Шура. Щедрая. А ведь сама понятия не имеешь-что такое розги,каково ими. Не имею, это точно! Но ведь мальчику не помогло! Как такое объяснить? Вот и объяснила, что мало!

wap.porka.forum24.ru