К вопросу о значении 34-го Апостольского правила и 9-го правила Антиохийского Собора
Сегодня стало общепринятым мнение, согласно которому фундаментальное значение как для православной экклезиологии, так и для канонической структуры управления в Православной Церкви имеет 34-е Апостольское правило. Данное правило гласит: «Епископам всякаго народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу, и ничего превышающаго их власть не творити без его разсуждения; творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух» [1] .
Согласно действующему Уставу Русской Православной Церкви, «отношения между Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом, в соответствии с общеправославной традицией, определяются 34-м правилом свв. Апостолов и 9-м правилом Антиохийского Собора» (п. IV. 5; ср. также п. IV. 7, пп. «с» Устава).
Как известно, 34-е Апостольское правило стало основным каноническим аргументом сторонников восстановления патриаршества на Поместном Соборе Русской Церкви 1917–1918 гг. Между тем, даже беглое ознакомление с предсоборной полемикой, а также с дискуссией на самом Соборе 1917–1918 гг. позволяет сделать вывод о том, что к 34-му правилу свв. Апостолов активно обращались не только сторонники восстановления патриаршества в Русской Церкви, но и его противники. Против попыток привлечения 34-го Апостольского правила как аргумента в пользу восстановления патриаршества выступали достаточно авторитетные русские канонисты того времени. Так, например, профессор Н.С. Суворов утверждал, что в 34-м правиле говорится о национальном, народном начале, в то время как патриархи «не были первыми епископами какого-либо народа, так как в каждом патриархате было несколько народностей» [2] .
Протоиерей Николай Добронравов (впоследствии архиепископ, новомученик) говорил на заседаниях Собора, что если епископы каждого народа должны знать первого среди них, то в многонациональном Российском государстве «может быть не один патриарх Московский, а могут быть и патриарх Украинский и патриарх Сибирский и т. д…» [3] .
Некоторые канонисты резонно указывали на то, что 34-е Апостольское правило относится скорее к митрополичьим округам, чем к целой Поместной Церкви. Патриархи являлись первенствующими епископами отдельных частей Римской империи, а не целой империи, каковым должен был стать русский патриарх.
Солидаризируясь с мнением Н.С. Суворова, профессор-протоиерей Федор Титов также настаивал на «несвоевременности и невозможности» усвоения первому епископу Русской Церкви патриаршего титула с наделением его высшей властью и особенными правами. По его мнению, 34-е Апостольское правило «говорит исключительно только о преимуществах чести первого епископа и о непременной обязанности его ничего не творить без рассуждения со всеми» [4] .
Особую остроту дискуссия о точном смысле и значении 34-го Апостольского правила приобрела в связи с обсуждением на заседаниях Предсоборного Присутствия вопроса об автокефалии Грузинской Церкви. Епископ Сухумский Кирион (Садзаглишвили, будущий Католикос, священномученик) в своем докладе «Национальный принцип в Церкви» обосновывал законность требования грузинской автокефалии 34-м Апостольским правилом: «По прямому смыслу этого правила в православной церкви каждая национальность должна иметь своего высшего предстоятеля духовного чина, каждая иметь свою особую физиономию, сложившуюся законно-историческим путем и не противную духу Вселенской Церкви». Согласно епископу Кириону, «Церковь Вселенская даже узаконила право каждой народности иметь свою собственную церковь с национальной иерархией во главе. И первоначальное разделение пределов церковного управления было вызвано различием принадлежащих к Церкви народностей и совпало с их территориями. Это воззрение лежит в основе церковных правил и оно санкционировано соборными определениями, следовательно требование себе отдельного самоуправления (автокефалии) каким бы то ни было народом на основании его отдельности не только не предосудительно, напротив оно вполне законно» [5] .
За этнографическое толкование 34-го правила выступил сторонник грузинской автокефалии профессор Н.А. Заозерский. Противник автокефалии профессор Н.Н. Глубоковский выступил за топографическое (территориальное) понимание правила, опубликовав краткую справку под названием «К толкованию 34-го апостольского правила» [6] .
Горячая дискуссия между Н. Заозерским и Н. Глубоковским по этому вопросу продолжилась на страницах Богословского вестника.
По убеждению профессора Н. Глубоковского, слово «народ» ( ἔθνος ) в тексте правила должно пониматься исключительно в топографическом (территориальном) смысле церковной провинции ( ἐ παρχία ).
В своих рассуждениях Н. Глубоковский следует традиции предметного отождествления 34-го апостольского правила и 9-го правила Антиохийского Собора (ок. 341 г.), которое похожим образом формулирует отношения между епископами области ( ἐ παρχία ) и первенствующим епископом, «в митрополии начальствующим».
9-е Антиохийское правило гласит: «В каждой области епископам должно ведати епископа, в митрополии начальствующаго, и имеющаго попечение о всей области, так как в митрополию отвсюду стекаются все, имеющие дела. Посему разсуждено, чтобы он и честию преимуществовал, и чтобы прочие епископы ничего особенно важнаго не делали без него, по древле принятому от отец наших правилу, кроме того токмо, что относится до епархии, принадлежащия каждому из них, и до селений, состоящих в ея пределах. Ибо каждый епископ имеет власть в своей епархии, и да управляет ею, с приличествующею каждому осмотрительностию, и да имеет попечение о всей стране, состоящей в зависимости от его града, и да поставляет пресвитеров и диаконов, и да разбирает все дела с разсуждением. Далее же да не покушается что-либо творити без епископа митрополии, а также и сей без согласия прочих епископов» [7] .
Фактически на отождествлении по предметному сродству 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил строится вся аргументация Н. Глубоковского в пользу топографического понимания слова «народ» ( ἔθνος ) в 34-м Апостольском правиле. «Правила 34-е апостольское и 9-е антиохийское предметно отождествлялись издавна, хотя бы у Зонары, – пишет Н. Глубоковский, – …причем термины ἔθνος и ἐ παρχία необходимо уравнивались по смыслу» [8] .
Как известно, по вопросу о времени происхождения Апостольских правил в науке поныне не существует единого мнения. Обращая внимание на близкое сходство некоторых Апостольских правил и правил Антиохийского Собора, одни исследователи считали, что первые явились источником для последних, другие, напротив, полагали, что составитель Апостольских правил уже имел перед собой постановления Антиохийского Собора [9] .
Н. Глубоковский признает бесспорным, что 34-е Апостольское правило и 9-е правило Антиохийского Собора близки по эпохе и условиям происхождения, а потому считает безразличным, который из этих канонов редактирован раньше [10] .
В дополнение к указанному главному аргументу Н. Глубоковский привлекает еще два достаточно притянутых доказательства. Первое основывается на исследовании его современника, шотландского профессора Рэмсея (William M. Ramsay): «Профессором Рэмсеем, – пишет Н. Глубоковский, – раскрыто, что в отношениях Римлян к покоренным областям доминировало собственно не самое покорение той или иной страны, а обложение ее податями в целях государственного фиска… Победителей интересовало не место ( τόπος) , а сидевший на нем народ ( ἔθνος) – плательщик, т.е. последний преобладал у них в системе управления и в юридическом понимании «провинций», для обозначения которых, естественно и мог выдвигаться на первый план, при чем в этом частном случае ἔθνος и ἐ παρχία постепенно сближались и как бы отождествлялись. В виду сего – по противоположности с «этнографическим» (или «этническим») моментом – у меня избирается термин «топографический» для определения данного специального оттенка в ἔθνος » [11] . Очевидно, что данный аргумент Н. Глубоковского в вопросе о 34-м правиле может быть истолкован и в противоположном, этнографическом смысле.
Второе доказательство Н. Глубоковского строится на том, что у римского историка Кассия Диона слову ἔθνος иногда усвояется территориальный смысл. «Я тем больше имел права привлекать этого римского писателя, – пишет Н. Глубоковский, – что он жил во II–III веке по Р.Хр., а 34-й апостольский канон с вероятностью приурочивается к концу III века» [12] . Глубоковский приводит пример, когда провинцию Асию Кассий Дион называет ἡ Ἀςίατὂ ἔθνος (Histor Rom. LIV, 30:3), т.е. употребляет термин ἔθνος с топографическим оттенком. «Автор пользуется им в таком частном значении без всяких пояснений и оговорок. Следовательно, – заключает Н. Глубоковский, – подобное понимание было ходячим и общедоступным» [13] .
Профессор Н. Заозерский, обосновывая этнографическое понимание 34-го правила, подверг аргументацию Н. Глубоковского обстоятельной критике.
В первую очередь, Н. Заозерский расходится с Н. Глубоковским в оценке взаимоотношения 34-го Апостольского правила и 9-го правила Антиохийского Собора. Для Н. Глубоковского принципиальным является факт более древнего происхождения Апостольского правила. Оно, по мысли Н. Заозерского, «в самой терминологии своей носит печать глубокой христианской древности – печать церковного устройства первых трех веков» [14] .
По мнению Н. Заозерского, употребление в 34-м правиле термина ἔθνος , а не ἐπαρχία (область, гражданская провинция), как и термина πρῶτοςἐναὐτοῖς , а не более поздних – μητροπολίτης, ἀρχιεπίσκοπος, πατριάρχος –свидетельствует о более древнем происхождении 34-го правила по сравнению с правилами Поместных и Вселенских Соборов [15] .
Согласно Н. Заозерскому, в эпоху первых трех веков, к которой относится появление 34-го правила, церковное устройство эллинизированных христианских народностей Азии и балканского полуострова «приспособлялось к национальному укладу», а в эпоху Вселенских Соборов – к политическому [16] . Это «произошло потому, что церковная централизация пошла вперед, приспособляясь к политической или государственной централизации, что было вполне естественно, так как и сама церковь сделалась из свободной и независимой – вероисповеданием государственным, имперской церковью» [17] .
Внимательно сравнивая тексты обоих правил, Н. Заозерский приходит к выводу, что отцы Антиохийского Собора не толковали 34-е правило, ибо оно «и так ясно», а «лишь применяли его, как общий принцип церковного устройства, к частному новому явлению церковной жизни – к учреждению митрополий и митрополитов» [18] . Являясь последователями I Вселенского Собора в установлении власти митрополитов, отцы Антиохийского Собора «желали со своей стороны закрепить это новое учреждение ссылкой на “древнее от отец принятое правило” (т.е. 34-е Апостольское)», а с другой – стремились значительно расширить единоличную власть митрополита по сравнению с правами примаса [19] .
Н. Заозерский аргументирует свою позицию и с лингвистической точки зрения. Согласно Н. Заозерскому, как в Новом Завете, так и в каноническом праве слово ἔθνος употребляется только в двух значениях: в племенном (национальном) и культовом (в смысле «язычников»– народа, чуждого по вере), но никогда – в смысле провинции или епархии. Так, в 71-м Апостольском правиле упоминается «капище языческое» ( ἱ ερὸν ἐθνῶν ), в 80-м – о пришедшем «от языческого жития» ( ἐ ξ ἐθνικοῦ βίου ), во 2-м правиле II Вселенского Собора содержится постановление о Церквах Божиих у иноплеменных народов ( τάς ἐν τοῖς βαρβαρικοῖς ἔθνεσι τοῦ Θεοῦ ἐκκλησίας ). Это постановление повторяется затем в 28-м правиле IV Вселенского Собора [20] .
У Кассия Диона Н. Заозерский указывает два места, где слово ἔθνος действительно переводится словом «провинция»: Histor Rom. LIV, 30:3 и XLVI, 23:4. Причем для первого случая замечает, что в словосочетании ἡ Ἀσίατὂ ἔθνος слово ἔθνος хотя и переводится словом «провинция», однако допустим и вольный перевод: «население провинции Асии» [21] .
В подавляющем большинстве остальных случаев, как убедительно показывает Н. Заозерский, Кассий Дион употребляет слово ἔθνος не для обозначения провинции, а в смысле племенного, национального союза (лат. gens) или в смысле населения известной местности.
В результате Н. Заозерский приходит к заключению, что христианский народ, ἔθνος , о котором говорится в 34-м правиле, есть «поместная национальная церковь». «По точному смыслу 34-го Апостольского правила, – пишет Н. Заозерский, – вся Церковь Христова представляет собой духовный союз или федерацию национальных, самоуправляющихся церквей » [22] . «В основу церковного самоуправления или церковной автономии здесь полагается национальность – это выразительно обозначается термином ἔθνος – народ, нация, язык (курсив авт. – В.С. )» [23] .
Представляется очевидным, что аргументы, выдвинутые Н. Заозерским в его полемике с Н. Глубоковским, выглядят более обоснованными и убедительными. Как отмечают в том числе и современные авторитетные авторы, 34-е Апостольское правило, при его большом сходстве с 9-м Антиохийским, все же исходит из более древнего церковного устройства, поскольку говорит о разграничении церковных областей по этническому принципу, хотя, безусловно, и связанному с территориальным [24] . Существование митрополичьих округов, из которого исходит 9-е правило Антиохийского Собора, соответствовало административному делению империи на провинции, введенному в начале IV века при Диоклетиане. Как может показаться, с этим аргументом порой соглашается и сам Н. Глубоковский, когда пишет следующее: «По реальному генезису ἔθνος и ἐ παρχία сближались между собою и покрывали себя взаимно, ибо провинциальное распределение (в частности в Малой Азии) покоилось у Римлян на национально-этнографическом обособлении, заранее намечавшем прочные территориальные очертания. Отсюда естественно было обозначать и провинцию именем обитавшего в ней народа» [25] .
Наиболее уязвимым в позиции Н. Заозерского является сделанный им общий вывод о том, что национальность является основой церковного самоуправления. Критиками национального объяснения 34-го Апостольского правила справедливо указывалось, что церковное деление по национальному признаку вступает в очевидное противоречие с новозаветным принципом, согласно которому во Христе нет ни еллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа (ср.: Кол. 3, 11). Не случайно в русской канонической традиции в итоге возобладал территориальный, «топографический» подход в трактовке 34-го Апостольского правила. «Этнографическая» интерпретация правила, выраженная принципом «каждая народная церковь – автокефальна» [26] , многократно использовалась и продолжает использоваться церковными сепаратистами в борьбе за провозглашение национальных автокефалий. Поэтому Константинопольский Собор 1872 года справедливо осудил этнофилетизм как посягательство на канонический церковный строй.
Между тем, как это ни парадоксально, все то же 34-е Апостольское правило, но уже в «топографической» интерпретации, порой используется в равной мере как противниками, так и сторонниками сепаратистских устремлений. В ходе упомянутой выше предсоборной дискуссии некоторые противники грузинской автокефалии объясняли свою позицию отсутствием на тот момент у Грузии политической независимости. Современные украинские автокефалисты также апеллируют к 34-му Апостольскому правилу, утверждая, что политическая независимость Украины является достаточным основанием для церковной автокефалии.
О неполноте «топографической» трактовки 34-го правила, понимаемой в узком смысле, сегодня свидетельствует и проблема диаспоры. С точки зрения территориального принципа церковной юрисдикции, множественность параллельных юрисдикций в православных диаспорах является канонической аномалией. Сторонники особой первенствующей роли Константинопольского Патриархата в вопросе окормления диаспоры нередко ссылаются на 34-е Апостольское правило, говоря о необходимости особого служения первенствующего епископа на уровне Вселенской Церкви. При этом сторонники абсолютной независимости и равенства между собой Поместных Церквей также объясняют свою позицию 34-м правилом. Согласно их аргументации, 34-е Апостольское правило говорит лишь об отдельных провинциях империи и потому не предполагает единого вселенского церковного центра.
Использование 34-го Апостольского правила защитниками столь противоположных позиций, несомненно, свидетельствует о том, что в уяснении точного смысла и значения этого правила точка еще не поставлена. Вопрос об универсальном первенстве в Православной Церкви, а также вопросы автокефалии, автономии и диаспоры сегодня, как известно, еще не получили общеправославного решения. Без единого понимания смысла 34-го Апостольского правила решение указанных вопросов, очевидно, будет невозможным.
Путь примирения двух подходов – «этнографического» и «топографического» видится в следующем. Как уже было отмечено, наиболее убедительной представляется аргументация Н. Заозерского в его обосновании «этнографического» толкования 34-го Апостольского правила, однако используемое им понятие этноса требует уточнения.
Прежде всего, следует отметить, что понятия «этнос» и «национальность» не равнозначны; ἔθνος , о котором говорит 34-е правило, не сводится к понятию национальности как кровного, генетического родства. Защищая национальное толкование 34-го правила, Н. Заозерский многократно ссылается на известное сочинение профессора П.В. Гидулянова «Митрополиты в первые три века христианства» (М., 1905) и обильно его цитирует. Между тем, в действительности П.В. Гидулянов в упомянутом труде, наряду с этническими, говорит также о религиозных, исторических, географических, лингвистических и других особенностях, значение которых преобладало над административно-территориальным фактором во внутренней жизни провинций Римской империи в указанную эпоху. Каждая из стран, входивших в состав одной провинции, жила самостоятельной жизнью и имела «свою историю, свою национальность, свой язык, свое право, своих богов» [27] . Причем особенно важным фактором в распространении христианства в эту эпоху Гидулянов считает именно общий язык, на котором говорило население известного округа, а не национальность или иные перечисленные факторы [28] .
Задавая базовый принцип канонического устройства церковного управления, заключающийся в гармоничном сочетании уравновешивающих друг друга властных полномочий первоиерарха и собора епископов, 34-е Апостольское правило устанавливало способ поддержания общения и единства местных Церквей, формировало механизм самовоспроизводства церковной структуры в случае смерти епископа и т.п.
Принцип, лежащий в основе как 34-го Апостольского, так и 9-го Антиохийского правил, можно сформулировать так. Епископ, предстоятель местной Церкви, для разрешения вопросов, выходящих за рамки внутренней жизни его епархии, должен обратиться к ближайшему первенствующему епископу, который, в свою очередь, основывал бы свои решения не только на личном рассуждении, но и на соборном мнении других соседних епископов. Из соображений удобства важно, чтобы это был именно «ближайший» во всех отношениях первенствующий епископ: 1) вступление с ним в сношение должно иметь как можно меньше препятствий вследствие различия языков, дальности расстояний, невозможности пересечь границу другого государства и т.п.; 2) для адекватного решения возникающих вопросов важно, чтобы первенствующий епископ, как и другие епископы, признающие его «яко главу» и участвующие в соборном «рассуждении», находились в схожих условиях, в которых протекает церковная жизнь их епархий. А для этого желательно, чтобы население этих епархий было близко по своему языку, культуре, истории, территории проживания, а также внешним условиям, которые определяются, в первую очередь, административной подчиненностью того гражданского округа, на территории которого находится данная епархия.
Очевидно, что национальность, как генетическая принадлежность к тому или иному народу, в данном случае никакой роли не играет. Между тем, и гражданско-административный, территориальный принцип не всегда может иметь самодовлеющее значение.
В первые три века христианства ключевую роль в расширении Церкви и процессе централизации структуры церковного управления играло единство того или иного этноса – по языку, культуре, компактности проживания, внешним условиям, в которых существовал данный народ. Максимальная легкость в коммуникации между епископами и общность народной жизни внутри единого этноса и определили употребление термина ἔθνος в 34-м Апостольском правиле. В этом смысле (и это хочется еще раз особо подчеркнуть!) 34-е Апостольское правило говорит именно то, что оно говорит, употребляя термин ἔθνος в его прямом, «этнографическом», а не искусственно притянутом «топографическом» значении.
С наступлением эпохи Вселенских Соборов ситуация меняется. Церковь из гонимой становится Церковью имперской. В начале IV века вводится административное деление империи на провинции. Как следствие, в практике взаимного общения местных Церквей, определении границ епархий и формировании центров церковного управления доминирующее значение начинает играть не этнический фактор, а гражданское административно-территориальное деление Римской империи в данную эпоху.
Церковная централизация начинает приспосабливаться к государственной централизации. Устанавливая взаимное отношение 34-го Апостольского правила и 9-го правила Антиохийского Собора, следует согласиться с выводом Н. Заозерского о том, что отцы Антиохийского Собора не толковали 34-е правило (как считал Н. Глубоковский и другие единомысленные с ним толкователи), а лишь применяли его, как общий принцип церковного устройства, к частному новому явлению церковной жизни – к учреждению митрополий и митрополитов. Отцы Антиохийского Собора в 9-м правиле стремились, с одной стороны, «закрепить это новое учреждение ссылкой на «древнее от отец принятое правило» (т.е. 34-е Апостольское)», а с другой – значительно расширить единоличную власть митрополита по сравнению с правами примаса [29] .
9-е правило Антиохийского Собора отражает период развития церковной структуры, при котором уже образовались три уровня церковной централизации – примас, митрополит, патриарх. Заозерский справедливо обращает внимание на то, что примаса в 34-м Апостольском правиле предписывается почитать «как главу» автокефальной «народной церкви», в то время как митрополиту провинции, согласно 9-му Антиохийскому правилу, епархиальные епископы должны воздавать только «всеобщее уважение, как ближайшему начальнику», т.е. предполагается, что и над ним может быть высший примас. «Что такое предположение допустимо и для оо. Антиохийского собора, – пишет Н.Заозерский, – видно из того, что 1-й Вселенский собор, установив равенство митрополитов между собой, упомянул о преимуществах церквей (точнее их примасов), как то Александрийской, Римской и Антиохийской – образовавшихся путем древнего обычая» [30] . Таким образом, с введением митрополий в этих церквах власть их древних примасов ничего не должна была терять от устанавливаемого нововведения.
Обращает внимание Н.Заозерский и на концовку обоих правил. Если Апостольское правило имеет в виду мотив: да пребудет единомыслие между епископами и да прославится Бог, то антиохийское правило мотивирует власть митрополита интересом порядка и удобства (ибо в митрополию стекаются все, имеющие дела) и ссылкой на «древле принятое от отец наших правило» [31] .
Для уяснения взаимного отношения 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил и общего принципа, лежащего в их основе, было бы интересно проследить, каким образом Церковь заново выстраивает систему своего высшего управления и централизации в ситуации внезапного одновременного разрушения государственной административной системы и сложившейся структуры Высшего Церковного Управления. В данном историко-каноническом контексте огромный интерес и ценность представляет известный документ из истории Русской Церкви в ХХ веке: Постановление № 362 от 7/20 ноября 1920 года. Данное Постановление было принято соединенным присутствием Священного Синода и Высшего Церковного Совета под председательством святого Патриарха Тихона. Оно определяло канонические основы и пути продолжения церковной жизни в условиях гражданского хаоса и гонений на Церковь, когда выстраивавшаяся на протяжении веков система церковной централизации и управления в Русской Церкви могла оказаться полностью разрушенной.
Согласно п. 2 данного Указа, в случае если епархия вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п. оказывалась вне всякого общения с Высшим Церковным управлением или само Высшее Церковное управление во главе со Святейшим Патриархом прекращало свою деятельность, епархиальный архиерей должен был немедленно войти в сношение с архиереями соседних епархий «на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Правительства или митрополичьего округа или еще иначе)» [32] . Пунктом 3 Положения оговаривалось, что попечение об организации Высшей Церковной Власти для группы епархий, оказавшихся в положении, указанном в п. 2, возлагается на старейшего в означенной группе по сану архиерея.
Согласно п. 7, если в отрезанном от Высшего Церковного управления положении окажется епархия, лишенная архиерея, «епархиальный Совет или, при его отсутствии, клир и миряне обращаются к епархиальному Архиерею ближайшей или наиболее для них доступной по удобству сообщения епархии…» В случае же если тот или иной правящий архиерей сам окажется в изоляции от архиереев соседних епархий, и такое положение может принять характер «длительный и даже постоянный», Указ признавал «наиболее целесообразной (в смысле утверждения церковного порядка) мерой» разделение епархии на несколько местных епархий. Для этого правящий архиерей должен был предоставить своим викариям права епархиальных архиереев, учредить «по соборному суждению с ними» новые епархии и образовать «во главе с Архиереем главного епархиального города церковный округ, который и вступает в управление местными церковными делами согласно канонам» (п. 5-6).
В целом Постановление указывало порядок, по которому отрезанная от системы Высшего Церковного Управления церковная единица могла заново выстроить необходимую для церковного управления каноническую структуру, предполагающую наличие собора епископов нескольких самостоятельных епархий, объединенных вокруг первенствующего епископа.
В условиях, в которых должно было работать данное Постановление, теряли самодовлеющее значение как «этнографический», так и «топографический» временные исторические факторы. Главными факторами в объединении епархий Постановление признает:
1. легкость коммуникации между «ближайшими или наиболее доступными по удобству сообщения епархиями»;
2. одинаковость «положения» и «условий», в которых находятся епархии, объединенные вокруг первенствующего епископа.
Показательно, что этот же принцип закладывался в основу деления Русской Церкви на митрополичьи округа на Поместном Соборе 1917–1918 годов. Предлагалось в качестве основания для объединения епархий в один церковный округ положить: «а) церковно-бытовые условия, б) условия исторические, в) удобства путей сообщения, г) культурно-бытовые особенности, д) особенности гражданского и административного деления для некоторых местностей, е) а также соображения, связанные с вопросами переселения» [33] .
Таким образом, по смыслу 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил объектом церковной миссии являются конкретные люди, а не та или иная «территория» или «национальность». Люди же могут принадлежать к тем или иным народам, имеющим свой язык, свои особенности, и проживать на тех или иных территориях, находящихся в различных внешних условиях. Именно эти особенности и учитывают оба канона с точки зрения практической целесообразности для своих исторических эпох.
Неизменным в обоих правилах остается одно: в качестве основы церковного строя утверждается гармоничное сочетание соборного и иерархического начал в жизни Церкви; единство и общение церквей должно обеспечиваться балансом между властью собора епископов и властью примаса.
Какое же значение имеют приведенные соображения для решения стоящих сегодня перед Церковью актуальных проблем?
Реализация заложенных в 34-м Апостольском правиле принципов в перспективе исторического развития могла приводить и приводила к образованию не одного, а нескольких уровней церковной централизации. В решении вопросов, превосходящих компетенцию епархиального епископа, последний обращался к митрополиту. Необходимость применения лежащих в основе 34-го Апостольского правила принципов в новых условиях привела в начале IV-го века к появлению 9-го правила Антиохийского Собора. Митрополии со временем объединялись в патриархаты. Патриархи становились как бы «митрополитами для митрополитов». В ходе дальнейшей централизации церковной системы конкуренция первенствующих патриарших кафедр – Рима и Константинополя – на уровне Вселенской Церкви привела в XI веке к печальному разделению Церквей. Вопрос о первенствующем епископе на универсальном уровне каноническим сознанием Церкви до конца разрешен не был.
В ХХ веке Поместные Православные Церкви оказались в совершенно новых условиях, требующих от них оперативного и скоординированного решения многих вопросов и проблем, возникающих в сфере межцерковных и межправославных отношений. Следует признать, что стабильные механизмы решения подобных проблем в Православной Церкви отсутствуют до сих пор. Предложенная трактовка 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил не противоречит возможности реализации лежащего в их основе принципа на уровне Вселенской Церкви. Если экстраполировать указанный принцип на универсальный уровень, в решении вопросов, выходящих за рамки внутренней жизни автокефальных Церквей, особая координирующая роль могла бы принадлежать епископу признанного всеми первенствующего престола при условии соборного участия в принятии решений предстоятелей (непосредственно или через их полномочных представителей) остальных Поместных Церквей. Это могло бы существенно снизить остроту проблем, связанных с провозглашением и признанием новых автономий и автокефалий, скоординировать деятельность Поместных Церквей в окормлении диаспор и т.д.
Предложенное понимание 34-го Апостольского правила не дает оснований считать параллельные юрисдикции в диаспорах канонической и экклезиологической аномалией и избавляет от необходимости искать спорные канонические решения проблемы диаспоры наподобие тех, которые предлагаются сегодня представителями Константинопольского Патриархата. Очевидно, что по смыслу 34-го Апостольского правила реальные пастырские задачи по духовному окормлению диаспоры требуют преимущественного учета «этнографического», а не «топографического» принципа в решении вопроса о юрисдикции этих общин. В условиях глобализации современного мира административно-территориальный критерий в организации церковной жизни начинает играть в диаспоре гораздо меньшую роль, по сравнению с этнокультурным критерием. Легкость в коммуникации, объясняющаяся единством языка, общность культурно-бытовых традиций, единство культурной и исторической самоидентификации, а также схожесть внешних условий, в которых пребывают православные, оказавшиеся в рассеянии, делают целесообразным окормление этих общин своими епископами, входящими в юрисдикцию первенствующего епископа своего «народа».
К похожим выводам приходит и современный исследователь проблемы церковной диаспоры А.А. Ухтомский. Данный автор полагает, что принципу, выраженному в 8-м правиле I Вселенского Собора («да не будет двух епископов во граде») существующая практика окормления диаспоры не противоречит. «Из канонических правил известно, – пишет А.Ухтомский, – что понятия «область» и «город» носили не только территориальный характер. В 34-м апостольском правиле понятие «епископ всякого народа» синонимично понятию «его (епископа) епархии и мест, к ней принадлежащих», и означает то, что епископ имеет юрисдикцию, во-первых, над народом, нахождение этого народа на определенной территории и юрисдикция над ней является акциденцией: епископ не имеет юрисдикции на незаселенной территории» [34] .
По мнению А. Ухтомского, церковное устройство, соответствовавшее административным условиям Римской империи, не всегда могло переноситься в другие места. В древней Ирландии при отсутствии четких территориальных границ и центров епископ являлся скорее духовным пастырем племени, чем духовным руководителем определенной территории. В древней Сербии по причине малочисленности городов первые епископы почти все находились в монастырях. Из этого А. Ухтомский делает вывод, что наличие в диаспорах нескольких епископов на одной территории «является, скорее всего, частным случаем 8-го правила I Вселенского Собора, поскольку они окормляют паству, разнящуюся в культурном или каком-либо другом отношении» [35] .
Предложенная трактовка 34-го Апостольского правила не позволяет церковным сепаратистам использовать данное правило ни в национальном, ни в «топографическом» истолковании для оправдания претензий на автокефалию. Не будучи Церковью «только для русских», Русская Православная Церковь сегодня уже не является и Церковью Российской, «Церковью Российской Федерации», включая в свою каноническую территорию несколько независимых государств, связанных исторически, этнически и культурно. Вместе с тем, отсутствие политической независимости народов, входящих в ту или иную Поместную Церковь, полиэтнический состав паствы или нахождение на новых миссионерских территориях не могут однозначно рассматриваться как препятствие к получению автокефалии. На территории одного государства может существовать несколько Поместных Церквей, существенно отличающихся по своей истории и этническому составу (например, Русская и Грузинская Церкви в СССР). Вполне законное автокефальное бытие сегодня имеет Православная Церковь в Америке.
Следует согласиться с тем, что канонические границы церковного устройства не взаимосвязаны однозначным образом с гражданским (государственным) территориальным делением. Совпадение этих границ, так же как и отсутствие этого совпадения, не является ни нормой, ни ее нарушением [36] . Во главу угла здесь должны быть положены соображения удобства в решении пастырских задач по окормлению церковного народа.
В настоящее время в Русской Церкви создаются Митрополичьи округа, разрабатываются положения об их управлении. Тема митрополичьих округов как формы церковного устройства разрабатывается Комиссией Межсоборного присутствия по вопросам церковного управления и механизмов осуществления соборности в Церкви.
Появление данных административно-территориальных единиц в структуре Русской Церкви полностью отвечает духу и смыслу рассмотренных в настоящей статье 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил и может иметь большое практическое значение в оживлении и укреплении соборных начал в жизни Русской Церкви.
Вместе с тем важно отметить, что исторически развитие церковной централизации происходило по восходящей – от епархий к митрополиям, от митрополий к патриархатам. В пределах Римской империи в IV столетии существовало не менее 200 провинций, и, следовательно, примерно столько же митрополичьих округов, по сути дела, автокефальных Поместных Церквей, которые с течением времени стали объединяться в патриархаты [37] . По смыслу 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил епископ и митрополит на своем уровне обладали полнотой самостоятельности, вынося на суд вышестоящей инстанции (соответственно митрополита или патриарха с их синодами) лишь те вопросы, которые выходили за рамки внутренней жизни их церковных округов.
При рассмотрении вопроса о создании митрополичьих округов на Поместном Соборе 1917–1918 годов, данные округа мыслились как полноценные, самостоятельные церковные образования, строящиеся на соборных связях как внутри себя, так и во внешних своих отношениях [38] .
При несоблюдении данного подхода создаваемые сегодня митрополии вместо дополнительных центров соборности на промежуточном между Патриархом и епархиальными архиереями уровне могут стать очередной бюрократической инстанцией в нисходящей церковно-административной «вертикали», со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. При разработке системы управления митрополичьих округов данное обстоятельство необходимо учитывать.
Это подтверждает важность осмысления значения рассмотренных в настоящей статье канонических правил не только в разрешении различных вопросов в области межцерковных и межправославных отношений, но и на уровне отдельной Поместной Церкви.
Профессор Н. Глубоковский, приводя в своей работе слова «одного авторитетного для него в науке русского ученого», писал, что «от пространных толкований смысл 34 апостольского правила вовсе не раскрывается и только разбаливается голова». Хочется надеяться, что приведенные в настоящей статье соображения, возникшие при рассмотрении полемики профессора Н. Глубоковского с профессором Н. Заозерским, все-таки приблизят нас к более точному пониманию 34-го Апостольского канона.
[1] Цит. по: Правила Святыхъ Апостолъ и Святыхъ Отецъ с толкованiями. М.: Паломник, 2000. С. 74-75.
[2] Прибавления к Церковным ведомостям. 1906. № 22. С. 1507.
www.bogoslov.ru